клаксоны, когда он нажал на тормоза, не отрывая от Дарби возмущенного взгляда.
— Спасибо, — сказала она и начала громко читать.
Это было письменное показание, аккуратно отпечатанное на четырех страницах и заверенное под присягой у нотариуса. Датировано оно было пятницей, то есть днем, предшествовавшим последнему звонку Грантэму. Под присягой Кертис Морган показывал, что все пять лет, с момента поступления, он работал в нефтегазовом подразделении фирмы «Уайт энд Блазевич». Его клиентами являлись частные нефтеперерабатывающие компании из многих стран, но большинство составляли американские. С момента поступления на фирму он работал на клиента, участвовавшего в крупном судебном процессе в южной Луизиане. Клиентом был человек по имени Виктор Маттис, известный только старшим компаньонам фирмы и страстно желающий выиграть процесс, чтобы в конечном итоге выкачать миллионы баррелей нефти из болот округа Терребонн в штате Луизиана. Там же имелись сотни миллионов кубических метров природного газа. Компаньоном, курировавшим это дело в «Уайт энд Блазевич», был Ф. Симс Уэйкфилд, который поддерживал с Виктором Маттисом очень тесные отношения и часто посещал его на Багамах.
Они стояли в буксировочной зоне, не замечая, как поток машин огибает их передний бампер, опасно выступающий на полосу встречного движения. Дарби медленно читала, а он сидел с закрытыми глазами.
Далее. Судебный процесс был чрезвычайно важен для «Уайт энд Блазевич». Фирма непосредственно не участвовала в судебном разбирательстве и обжаловании решения суда, однако все материалы дела проходили через руки Уэйкфилда. Он не занимался ничем, кроме так называемого дела о пеликанах. Большую часть своего времени он проводил в разговорах по телефону либо с Маттисом, либо с одним из сотни адвокатов, работающих по этому делу. Морган работал над делом в среднем по десять часов в неделю, но ему всегда поручались только второстепенные вопросы. Его счетами наработанного времени занимался непосредственно Уэйкфилд, тогда как обычно все счета поступали к учетчику нефтегазового подразделения, который вносил их в бухгалтерские ведомости. Годами ходившие слухи убедили его в том, что Маттис не платил фирме по почасовым ставкам, как было принято. Он полагал, что фирма взялась за это дело в обмен на долю участия в добыче нефти. По слухам, эта доля составляла десять процентов чистой прибыли от добычи. Это был беспрецедентный случай в практике.
Громко завизжали тормоза, и они сжались в ожидании удара. Но проезжавшему автомобилю удалось разминуться с ними.
— Нас вот-вот убьют, — бросила Дарби.
Грэй рванул рычаг переключения скоростей и, перескочив передними колесами бордюр, въехал на тротуар. Теперь они не мешали движению на дороге. Их автомобиль стоял поперек запрещенной полосы, передним бампером вылезая на тротуар, а задним едва не касаясь проходящего потока.
— Продолжай читать, — буркнул он в ответ.
Далее. Числа двадцать восьмого сентября Морган заходил в кабинет к Уэйкфилду. Он зашел с двумя подшивками дел и пачкой документов, не связанных с делом о пеликанах. Уэйкфилд говорил по телефону. Как обычно, туда-сюда сновали секретари. Контора постоянно находилась в прорыве. Он несколько минут простоял в ожидании, но разговор затягивался. В конце концов, прождав пятнадцать минут, Морган взял свои подшивки и документы с заваленного бумагами стола Уэйкфилда и ушел. Он прошел в свой кабинет, расположенный в другом конце здания, и, сев за стол, стал работать. Было около двух часов дня. Потянувшись за подшивкой, он обнаружил рукописную записку, лежавшую последней в пачке документов, которые он только что принес в свой кабинет. Он случайно прихватил ее со стола Уэйкфилда вместе со своими бумагами. Он немедленно встал, намереваясь вернуть ее Уэйкфилду. Затем он прочел ее. И вновь перечитал. Взглянув на телефон, увидел, что линия Уэйкфилда все еще была занята. Копия записки была приложена к показаниям.
— Прочти записку, — не удержался Грэй.
— Я еще не закончила с показаниями, — коротко бросила она в ответ. Спорить с ней бесполезно. Она юрист, а это юридический документ, и она прочтет его так, как ей хочется.
Далее. Он был поражен и напуган тем, что содержалось в записке. Выйдя из кабинета и пройдя по коридору к ближайшему ксероксу, он снял копию. Вернулся в кабинет и положил оригинал записки на прежнее место под подшивки с делами на своем столе. Он покажет под присягой, что никогда не видел ее.
Записка состояла из двух абзацев, написанных от руки на фирменной бумаге «Уайт энд Блазевич». Она исходила от старшего компаньона Марти Вельмано, была датирована двадцать восьмым сентября, адресована Уэйкфилду и гласила: «Симс, доведите до сведения клиента, что исследование закончено — и состав суда будет гораздо покладистее, если из него выйдет Розенберг. Второй отвод — несколько необычный. Среди всех остальных Эйнштейн нашел ниточку, ведущую к Джейнсену, хотя у того, безусловно, есть и другие проблемы. Порекомендуйте также, чтобы дело о пеликанах поступило сюда через четыре года, принимая во внимание другие обстоятельства».
Подписи не было.
Грэй посмеивался и хмурился одновременно. Рот его был открыт. Она стала читать быстрее.
Марти Вельмано был безжалостной акулой, работавшей по восемнадцать часов в день и не чувствовавшей удовлетворения, если кто-нибудь рядом с ним не исходил кровавым потом. Он был душой и сердцем фирмы. Перед влиятельными людьми из Вашингтона он зарекомендовал себя как большой знаток своего дела, имеющий вдобавок огромное количество денег. Он завтракал с конгрессменами и играл в гольф с членами правительства. А за дверями своего кабинета перерезал людям глотки.
Эйнштейном называли Натаниеля Джоунса, помешавшегося гения юриспруденции, которого фирма держала взаперти в маленькой библиотеке на шестом этаже. Он перечитывал каждое дело из прошедших Верховный суд, одиннадцать федеральных апелляционных судов и пятьдесят судов штатов. Морган никогда не встречался с Эйнштейном. Фирма редко устраивала осмотры своих достопримечательностей.
Сняв копию с записки, он положил ее в ящик своего стола. Через десять минут в его кабинет ворвался Уэйкфилд, очень обеспокоенный и бледный. Они все на столе перевернули и нашли записку. Уэйкфилд был зол как черт, что, впрочем, не являлось чем-то необычным. Он спросил, читал ли это Морган. Нет, твердо ответил он. Очевидно, он прихватил это по ошибке, когда уходил из кабинета, пояснил Морган. Подумаешь, какое событие. Уэйкфилд был вне себя от ярости. Он прочел Моргану лекцию о неприкосновенности рабочего стола другого сотрудника. И вел себя как полный идиот, разглагольствуя на весь кабинет и отчитывая Моргана. Наконец он сообразил, что перестарался, и попытался загладить случившееся, но было уже поздно. Он себя выдал. И вскоре ушел, унося записку.
Морган спрятал копию в библиотеке юридической литературы на девятом этаже. Его поразили безотчетный страх и истерия Уэйкфилда. В тот день, прежде чем уйти с работы, он расположил бумаги и предметы на столе и полках в определенном порядке и запомнил его. На следующее утро он проверил и убедился, что ночью стол был перерыт.
Морган стал очень осторожен. Двумя днями позднее он обнаружил за книгами на полке маленькую отвертку. Затем нашел крохотный комочек изоляционной ленты в своей корзине для бумаг. Это навело на мысль, что его кабинет и телефоны прослушиваются. Вдобавок он начал ловить на себе подозрительные взгляды Уэйкфилда. Вельмано стал гораздо чаще появляться в кабинете Уэйкфилда.
Затем были убиты судьи Розенберг и Джейнсен. Он не сомневался, что сделал это Маттис со своими сообщниками. В записке не упоминалось о Маттисе, но говорилось о клиенте. Других клиентов Уэйкфилд не имел. И ни один другой клиент не получал столько выгоды от другого состава суда, как Маттис.
Последний абзац показаний был пронизан страхом. Дважды после убийства судей Морган убеждался, что за ним следят. Дело о пеликанах у него забрали. Зато добавили много другой работы. Увеличили количество часов наработки и еще более ужесточили требования. Он боялся, что его убьют. Если они убили двух судей, то разделаться с каким-то сотрудником им ничего не стоило.
Он под присягой заверил показания у нотариуса Эмили Станфорд, чей адрес был указан под ее именем.
— Сиди тихо. Я сейчас вернусь, — сказал Грэй, открывая дверцу и выпрыгивая из машины. Рискуя попасть под колеса, он бросился через улицу. Рядом с булочной был телефон-автомат. Набрав номер телефона Смита Кина, он взглянул на свою арендованную машину, стоявшую посреди улицы.
— Смит, это я, Грэй. Слушай внимательно и делай, как я говорю. Я нашел второй источник,
