Федерации?
— В Книге Второго Пророка сказано, — ответил Рафик: — “Доверяй родным более, чем единоплеменникам, единоплеменникам более, чем чужеземцам, но любому из них — более, чем неверующему”.
— Однако твой партнер — неверующий, — заметил Хафиз.
— Наше партнерство длится уже много лет, — ответил Рафик. — Кроме того, у нас есть небольшое осложнение с деньгами, полученными от КРИ, компании, на которую мы работали раньше, в качестве аванса на оборудование и припасы. Эти псы-неверные из “Объединенных Производителей” требуют наш корабль в качестве залога, утверждая, что мы должны вернуть аванс, хотя если бы они зачли нам все те металлы, которые мы отослали на базу за последние три года, наш долг был бы покрыт уже троекратно. Как бы то ни было, мы покинули базу “Объединенных Производителей” в некоторой спешке, и проблема так и осталась нерешенной.
— Написано также, — заметил Хафиз: — “Не спеши собирать серебро, если при этом рассыпаешь золото”.
— Прекрасные слова, почтенный мой дядюшка, — вежливо ответил Хафиз, — но, к сожалению, в предложенных обстоятельствах я не был способен им следовать.
Он понизил голос словно бы для того, чтобы двое, скрывающиеся под белыми вуалями и сидевшие напротив них, по ту сторону подноса с закусками, не услышали его:
— Понимаешь, тут все дело в женщине…
Хафиз широко улыбнулся:
— Я начинаю понимать, сын мой, почему ты решил присоединиться к нео-хаддитам! Тебе импонирует их возвращение к полигамии. Значит, двух жен оказалось недостаточно? И тебе нужно было навлекать на себя неприятности из-за какой-то неверующей с базы “Объединенных Производителей”?
— По чести сказать, — ответил Рафик, — та из моих жен, которая выше ростом, так некрасива, что ее легко можно принять за мужчину, и как женщина она для меня не годится; а та, что поменьше, слишком молода для того, чтобы разделить со мной ложе. Оба брака были заключены для того, чтобы связать себя более тесными узами с нео-хаддитами, а вовсе не из страсти или желания.
Калум поперхнулся под своей вуалью. Гилл протянул руку под столом и ущипнул его сквозь многослойный полишелк за некую часть тела — достаточно сильно, чтобы это заставило Калума проглотить все, что он собирался было сказать.
Хафиз весело посмеялся над рассказом Рафика о его супружеских проблемах: похоже, получив возможность поддразнивать своего племянника неудачной сделкой, которую тот совершил, присоединившись к нео-хаддитам, он смягчился и был теперь более расположен помочь Рафику. Однако перерегистрация нового маяка на имя Рафика и Гилла, предупредил он, будет нелегким делом, которое потребует некоторой суммы, чтобы подмазать определенных людей: не все, сказало он, столь либеральны в своих взглядах, как он, Хафиз. Однако он будет рад устроить это дело, если Рафик сможет предоставить в его распоряжение определенную сумму.
— Это напомнило мне еще об одном небольшом моменте, — сказал Рафик, показывая Хафизу акции “Объединенных Производителей”.
— Разумеется, эти бумаги можно перевести в кредиты Федерации, — проговорил Хафиз, быстро просмотрев сертификаты, — правда, с существенной скидкой.
— Скидка на акции компании, признанной во всей Галактике, которые, несомненно, поднимутся в цене, должна быть практически номинальной, — возразил Рафик.
Хафиз улыбнулся:
— Не сказано ли в Книге Третьего Пророка: “Не считай среди достояния твоего свет далекой звезды, ибо кто знает? — в то время, когда свет ее достиг твоих глаз, быть может, она уже мертва”? — он взглянул на Акорну, которая беспокойно возилась под своими белыми покровами, заставляя серьезно нервничать Калума и Гилла. — Однако твоя младшая жена, как я вижу, в некотором беспокойстве. Возможно, твои жены захотят направиться в подготовленные для них комнаты, пока мы урегулируем мелкие проблемы скидок при продаже акций и выплат, необходимых для ускорения регистрации нового маяка? Или, может быть, им захочется погулять во внешнем садике? Я могу позвать одну из своих женщин, чтобы она сопровождала их.
— В этом нет необходимости, — поднимаясь на ноги, ответил Гилл. — Я почту за честь сопровождать дам.
Рафик улыбнулся ангельской улыбкой:
— Я полностью доверяю моему партнеру, — уверил он Хафиза. — Если он доверяет мне довести до конца наши переговоры, то и я могу доверить ему мою честь и честь моих женщин.
— В особенности, — Хафиз не отказал себе в удовольствии подпустить племяннику шпильку, благо Гилл и две “жены” Рафика удалились, — поскольку одна из них, по твоим собственным словам, слишком некрасива, чтобы спать с ней, а вторая слишком мала.
— Именно так, — жизнерадостно подтвердил График. — А теперь, возвращаясь к скидкам…
Едва они скрылись за цветущим кустарником внешнего сада, Калум откинул свою многослойную вуаль и глубоко вздохнул.
— Я
Гилл хихикнул.
— Не забывай ходить мелкими шажками, как и положено женщине, — поддразнил он товарища, — и лучше опусти вуаль. Хотя Рафик и предупредил, что ты страшна, как мужик, у Хафиза могут возникнуть кое-какие подозрения, если он увидит, что тебе неплохо было бы побриться.
— Остается надеяться, что они закончат расшаркиваться друг перед другом, и мы сможем вернуться на корабль, — кисло проговорил Калум, но вуаль, тем не менее, на лицо набросил. — Я устал от этого маскарада.
Акорна потянула Гилла за рукав и указала на траву, росшую вокруг каждого из синих поющих камней.
— Что?.. Да, конечно, милая, можешь перекусить, если тебе хочется. Ты была хорошей девочкой. Только помни, если мы услышим, что кто-то идет, тебе надо прикрыть голову. Поющие камни нас предупредят, — прибавил Гилл, взглянув на Калума так, словно тот собирался его в чем-то обвинить.
— Но
— Скромность, только скоромность, — снова хихикнул Гилл. — Кроме того, тебе не нужно есть. Ты же знаешь, Акорне с ее метаболизмом нужно что-то более существенное, чем блюдечко шербета. К тому же, если Хафиз собирается оставить нас на обед, там, скорее всего, будут в основном мясные блюда — а ты же знаешь, что она их не ест.
Акорна, не обращая внимания на разгоревшийся спор двух своих опекунов, тихо опустилась на колени, напоминая при этом белый сугроб, откинула вуаль и принялась объедать нежные верхушки травы.
— Хорошая девочка, хорошая, — ободрил ее Гилл. — только под корень ее не съедай.
— Делать дырки в траве — грубо, — проговорила Акорна. — Это “нет”.
— Очень большое “нет” в чьем-нибудь другом саду, — согласился Гилл. — Но, я думаю, здесь ее все равно подстригают, так что, если ты съешь дюйм-другой сверху, ничего плохого не будет.
Пять нот, издаваемых поющими камнями, прозвучали внезапно и очень быстро. Акорна попыталась вскочить, но многослойная полупрозрачная ткань сковывала ее движения: она упала бы, если бы Гилл не схватил ее за руку и не поставил прямо. Когда Рафик и Хафиз появились в поле зрения, девочка все еще сражалась со своей вуалью, пытаясь прикрыть лицо.
Хафиз вскинул брови в изумлении и поторопился подойти поближе к Акорне:
— Во имя пейсов Третьего пророка! — воскликнул он. — Вот это действительно редкость! Рафик, любимый мой племянник, я верю, что мы можем прийти к соглашению, устраивающему нас обоих, с существенно меньшими затратами, чем я ожидал!
— Дядя, — с упреком проговорил Рафик, — прошу тебя не оскорблять скромность моих жен и честь моей семьи…
Однако он опоздал: Хафиз уже поглаживал короткий рог, росший изо лба Акорны. Она стояла совершенно неподвижно, и только сузившиеся зрачки выдавали ее огорчение и замешательство.
