по себе, чтобы я тратил время на поиски отпирающего механизма.
— Мы не хотели, — сладким голосом проговорил Калум, — мешать эксперту.
— Но мы
— Ах! — Зип снова всплеснул руками, в восхищении разглядывая внутреннее устройство капсулы. Он ощупал, кажется, каждый дюйм внутренней поверхности капсулы; остальные четверо следили за его действиями, но, в конце концов заскучав, начали переминаться с ноги на ногу. Наконец, Рафик тихо покашлял, и Зип прервал исследование. — О, да. Это не та задача, которую можно решить на ходу. Идите, — он махнул рукой, отпуская их, второй рукой продолжая ощупывать мягкий материал того ложа, на котором когда-то спала маленькая Акорна. — Когда я обнаружу что-либо интересное, я составлю отчет. Передайте мои заверения в глубочайшем уважении мистеру Ли, — прибавил он, обращаясь к Палу, и тут же повернулся ко всей четверка спиной.
Они прошли несколько постов охраны и наконец добрались до крыши, где их ожидал их грузовик.
— Хм, мне казалось, его регистрационный номер был 87-99-20-DS, — заметил Калум. — И, если он не был синим, то я слеп от рождения.
— Я чувствую запах свежей краски, — проговорил Гилл, когда они приблизились к машине.
— Машина того же типа, — сказал Рафик, поскольку не заметил ни ее первоначального цвета, ни номера.
— Небольшая предосторожность, которая может оказаться полезной — а может, и нет, — открывая дверцу, ответил Пал. — Краска уже высохла.
Озадаченный Калум полез внутрь. Гилл хмурился, но Рафику Дельзаки Ли начинал нравиться все больше и больше. Осторожный человек. И предусмотрительный.
Как и предсказывала Джудит, девочка, которую спасла Акорна, заснула еще до того, как закончила есть, сжимая в кулачке кусочек хлеба — так крепко, что его невозможно было вытащить из грязного кулачка, разве что окончательно раскрошив.
— Может быть, нам ее вымыть губкой, пока она спит? — предложила Джудит, однако Акорна с негодованием отвергла эту идею.
— Пусть спит! Она, должно быть, очень устала, бедная малышка. Я ее выкупаю, когда она проснется.
Остаток утра Акорна провела рядом со спящей девочкой, наблюдая за тем, как тихо поднимается и опускается ее грудь под легким одеялом, которым укрыла ее Джудит. Она действительно была грязной, но это было поправимо; слишком худой — но это исправит хорошая пища. Синяки и царапины, которые малышка получила от уличной ватаги, медленно исчезали от прикосновений рога Акорны: на их месте оставалась здоровая кожа и плоть.
“Она же только ребенок! — возмущенно думала Акорна. — Почему о ней никто не заботится?”
Она не осознала, что произнесла эти слова вслух, пока ей не ответил Пал Кендоро.
— Теперь заботится, — сказал он. — Это делаешь ты.
Он безмолвно наблюдал за Акорной уже некоторое время, завороженный вниманием Акорны к спящему ребенку и выражением нежности на ее лице, когда она касалась своим рогом ран девочки. Некоторым людям, подумал он, эта сцена показалась бы странной и неправдоподобной. Для него это было самым совершенным выражением материнской любви, какое он когда-либо видел. И неважно было, что Акорна принадлежит к другому виду, что, возможно, у нее никогда не будет детей, если они не сумеют найти ее дом, что эти дети, если они все-таки и появятся на свет, будут физически сильно отличаться от голодной нищенки, которую Акорна подобрала на улицах Восточного Келталана. В том, что она делала, были видны узы любви, связывающие ее с этой малышкой.
— Но как же можно было оставить ее, обрекая на голод? — Акорна отбросила с правой стороны лица девочки спутанные грязные пряди волос. С левой стороны головы волосы были грубо обрезаны. — Кто-то же должен у нее быть!
— Не думаю, что ее оставили, — сказал Пал. — Она — красивый ребенок. Судя по тому, как были обрезаны ее волосы, кто-то пытался сделать так, чтобы она выглядела уродливо. Возможно, именно этот человек и помог ей бежать.
— А почему плохо быть красивой? И от чего она должна была убегать?
Пал вздохнул и приготовился повторить лекцию Дельзаки Ли о системе детского труда на Кездете, о рабстве о похищениях и “найме” детей. То, что Ли рассказал Акорне и трем ее “опекунам”, возможно, не было ею воспринято за один раз. Калум долго превозносил способность Акорны усваивать математические и астрономические теории, но, возможно, факты, вызывающие эмоции, воспринимались ею совсем по- другому…
— На Кездете много детей, за которыми никто не присматривает, — начал он. — Некоторые из них — сироты, некоторые — дети с других планет, которые оказались не нужны родителям и которых привезли сюда для работы в рудниках и на фабриках; некоторых покупают у их родителей для той же работы. Если они не работают, им остается только голодать на улице, — он нахмурился. — Но она выглядит слишком маленькой для того, чтобы убежать самой. Обычно убегают дети постарше, у которых хватает решимости и ума, чтобы придумать план побега. Может быть, когда она проснется, мы узнаем о ней побольше — по крайней мере, выясним, где она работала.
— Но мы же не отправим ее назад! — воскликнула Акорна, рукой заслоняя спящую малышку.
— Нет. Мы не отправим ее назад. И если… — Пал хотел было сказать, что если девочку выследят ее бывшие хозяева, Дельзаки Ли обязательно выкупит ее, но решил не упоминать о такой возможности, осознав ту инстинктивную силу, с которой Акорна защищала девочку.
— Если что?
— Если мы узнаем ее имя, — сымпровизировал Пал, — то, возможно, найдем и ее родителей. Может быть, ее ищут.
Он сам сомневался в такой возможности: большинство детей в работной системе Кездета попадали туда именно потому, что их родители были слишком бедны и не имели иного выхода, кроме как продавать своих детей. Но он сознавал, что ради Акорны хочет попытаться представить положение этого ребенка в более выгодном свете.
Зрачки Акорны сжались, но она глубоко вздохнула и усилием воли снова заставила их расшириться.
— Да, — печально проговорила она, — всем потерянным детям хочется думать, что родители ищут их. Если эта малышка проделала не слишком большой путь, возможно, ее родителей удастся найти…
Пал готов был откусить себе язык: как он мог сделать такую глупость, как мог забыть, хотя бы на минуту, что Акорна — тоже найденыш, и что она не знает даже, где живет ее народ, не говоря уж о родителях? Ничего странного, что она приняла такое участие в малышке. Он замялся, пытаясь подобрать какие-нибудь слова извинения, которые не усилят боль Акорны, но тут малышка проснулась, и это определенно спасло его.
— Мама! — заплакала девочка и оттолкнула Акорну, пытавшуюся утешить ее. — Мама Яна! Чиура хочет Маму Яну.
— Вот видишь, — сказал Пал, подхватив сопротивляющуюся девочку и унося ее в ванную, пока Акорна еще не успела понять, как решительно отвергла ее малышка, — она знает свое имя и имя своей матери. У нас уже успехи.
Большая часть их успехов в последующие полчаса заключалась в расплескивании огромных количеств теплой воды по коврам, занавескам и по ним самим. Наконец, Чиура успокоилась, утомленная истерическими всхлипываниями, и теперь сидела тихо, трогая поверхность воды и рассматривая мыльные пузыри. Пал воспользовался моментом затишья и начал мягко расспрашивать Чиуру. Знает ли она, как попала в город? На скиммере? Кто вел скиммер? Почему она оказалась одна? Где она была до того, как попала в город?
Чиура оживленно болтала, перескакивая с темы на тему, а Пал пытался разобраться в ее рассказе и подбрасывал ей все новые вопросы, всегда переходя на другую тему, когда по лицу девочки становилось заметно, что вопросы огорчают ее. Акорна завернула Чиуру в полотенце, усадила к себе на колени и постаралась расчесать длинные кудри, которые удалось отмыть от грязи только с третьего раза. Чиура рассказывала, что скиммер вел “плохой человек”,и что они прилетели из “плохого места”… и что Акорна дергает ее за волосы, и что она хочет, чтобы мама Яна пришла
