«Таринье! Даже и не думай!»
«Просто позор, что мой кровный родич замыслил такое
«Я же говорила — он еще не повзрослел».
— Хватит придираться! — рявкнул Таринье вслух — на языке линьяри, конечно.
— Уж не знаю, что вы, мистер, за невнятицу несете, — невозмутимо заметил охранник, — но незнание закона не освобождает. Вот. Не говорите на всеобщем — дадим переводчика.
— Не уводите нашу Госпожу! — пискнул какой-то из докучливых недомерков.
— Малыш, — ответил охранник, — этот парень уж точно ничья не госпожа. А теперь — марш на урок! Я его отведу прямо к мистеру Ли.
Самая рослая девочка неохотно кивнула.
— Я вижу… это не Акорна. — Одним резким взглядом она пресекла все протесты остальных. — Я знаю Госпожу, она такая, как он… но другая. Мистер Ли поймет, что делать.
Охранник потащил Таринье прочь, прежде чем дети опять подняли вой.
— Какой… васш… са-акон… я нарушил… таким… видом?
Юноше приходилось сосредотачиваться, чтобы выдавливать из себя слова. Этот «всеобщий» был резким, уродливым наречием…
Охранник уставился Таринье в грудь… то есть туда, где находились бы глаза, будь юноша одного роста с безрогим недомерком. Значит, внушение все же действовало! Варвар определенно не видел во внешности Таринье ничего особенного… но что же тогда его встревожило?
— Мистер, — прошипел охранник, — ваши красивые глаза и фигура меня не трогают, и тех детишек — тоже. Но раз уж вы болтаете на всеобщем, то могли бы сообразить, что не стоит болтать своими причиндалами в общественном месте. Особенно при детях, — добавил он. — Мистер Ли — он таких очень не любит. Да и кто ему судья, ежели вспомнить, что эти малыши пережили? Я бы таких, как ты, высылал без скафандра своим ходом!
Гнев подхлестнул воображение охранника, и из обычного мерного «бу-бу-бу» его мыслей на Таринье выплеснулся ужасающе ясный образ высокого, красивого, светловолосого двуногого, с непристойными предложениями подступающего к кучке плачущих детей. За этим образом последовали ассоциации столь омерзительные, что юноша поспешно закрыл свои мысли от поступающих сигналов. Он был так потрясен, что даже не попытался стереть память охранника и скрыться.
«Таринье, ты недоумок! У этих существ, наверное, табу на наготу!»
«Никто мне не
«Я же знала, что вначале надо подробней изучить их культуру».
— Тебе еще повезло, что мистер Гилоглы приказал тебя прямо в апартаменты Дельзаки Ли доставить, — сообщил охранник, подталкивая Таринье по коридорчику, ведущему в просторную комнату, чьи стены покрывал алый с золотыми узорами шелк. — Тебя бы и линчевать могли за такие делишки.
Он кивнул молодому варвару за резной деревянной конторкой, и перед Таринье распахнулась, точно зрачок глаза линьяри, овальная дверь.
— Отлично, Барнс. Теперь можешь возвращаться на пост, — проговорило хрупкое, темноволосое двуногое, напряженно поджидавшее гостя на пороге следующей комнаты, еще более просторной и обставленной мягкими диванами и низенькими столиками.
Пригнувшись, Таринье шагнул в овальную дверь и с удвоенной силой попытался внушить двуногому, что «Ты не видишь ничего необычного. Тебе очень скучно. Ты хочешь, чтобы я ушел».
Темноволосое двуногое пошатнулось, прижав ладонь ко лбу. При движении ткань рубахи натянулась, и Таринье смог разглядеть увеличенные молочные железы, присущие тому же полу, к какому принадлежала Кхаринья, но куда менее выдающиеся. Может быть, это недоразвитая особь того же вида… нимфа?
— Не знаю, что на меня нашло, — пробормотала самка. — Мне показалось… но я же видела…
Она скользнула взглядом по стоящему в дверях Таринье, явно не замечая его — сознание услужливо заменяло образ линьяри на что-то, вполне обычное.
— Простите… Мы с вами знакомы?
— Джудит, что с тобой? — В дверях соседней комнаты встало еще одно двуногое, крупное, с рыжей шерстью и необыкновенно густой порослью на лице. — Акорна, какого черта ты…
Самец замер, и по лицу его расползлось то же ошеломленной выражение.
— Погодите. Мне казалось…
Он отступил через порог, глянул на что-то в соседней комнаты, потом снова перевел взгляд на Таринье.
— Не понимаю! — воскликнул он, потирая глаза. — На экране… но вы не…
Зашипело какое-то устройство; рыжий самец отступил, пропуская в комнату дряхлое двуногое, восседающее на антигравитационном устройстве. Образ этого существа оказался очень четким: ломкая, сухая, точно бумага, морщинистая кожа, натянутая на иссохший костяк, блестящие черные глаза и проницательный ум.
«Подозреваю, дело в телепатическом подавлении», отчетливо промыслил старик.
Таринье облегченно вздохнул.
«Так ваш народ все же умеет слушать не только ушами, но и сердцем?»
«Среди моих соплеменников этот талант малоизучен, но возможность его существования обсуждалась давно. Один наш мудрец сказал как-то, что, когда отброшено невозможное, истиной является оставшееся, даже если оно кажется невероятным».
Таринье отбросил спавший на глаза локон. Если это древнее существо впервые сталкивается с мысленной речью, то почему так спокойно воспринимает происходящее? И как ему удалось так быстро догадаться обо всем?
«Вы, молодые, так легко возбуждаетесь».
В суховатом мысленном голосе старика Таринье почудилось веселье.
«Подтверждение давно обсуждавшейся гипотезы должно радовать, а не пугать! Что же до моих догадок, то никакое другое предположение не объясняло того факта, что на видеоэкранах вы очень похожи на Акорну, в то время как все, кто встречается с вами во плоти, видят лишь обычного человека».
«Кроме тех злосчастных детенышей!»
«Среди моих сородичей есть поговорка: устами младенца глаголет истина. Это и правда так?»
«Их мозг недостаточно развит, чтобы воспринимать мысленную речь. Можете называть это „истиной“ — я это считаю большим неудобством!»
«А-а… Весьма интересно будет разобраться в тонкостях того, что вы зовете „мысленной речью“. Но все по порядку. Выпьем чаю, и, может, вы поведаете мне то, что известно вам о нашей Акорне».
«
«Так вы не одни?»
«Таринье, немедленно представь нас! Как можно быть таким грубым? Это явно не варвар, но существо, достойное называться линьяри».
«Какой ты невежа, Таринье!
Темные глаза старика распахнулись, и безрогий понимающе присвистнул.
— Это… замечательно, — прошептал он вслух. — Джудит, не заваришь ли чаю на… сколько вас?
«Четверо». Скрывать число посланцев не имело смысла — этот безрогий и так догадался о многом слишком быстро.
— Не вижу ничего замечательного! — воскликнула самка, которую, видимо, и звали «Джудит» — ужасное, непроизносимое имя; как его только выговорить-то можно?
— Мы разговариваем телепатически, — хрипло прошептал старик. — Это куда менее утомительно, чем напрягать голосовые связки. И тебя, милая моя Джудит, я бы попросил как можно скорее овладеть этим искусством. Возможно, эти, новые
«Возможно, будет проще, если вы позволите моим друзьям увидеть истинный ваш облик», мысленно заметил он Таринье.
«Таринье, как грубо! Неприлично отводить глаза линьяри существам, особенно тем, кому тебя представили».
