— Если все будет идти, как сейчас, думаю, так и будет. Но я уверен, твое правительство поддержит тебя, а семья всегда будет за тебя горой, что бы ни… — Грат запнулся, увидев, как при этих словах Лу смутился еще больше. — Ладно, думаю, на сегодня хватит о работе. Давайте лучше выпьем кофе. Лу?
— Да, спасибо. — Он стал говорить тише, а потом и вовсе замолчал, когда Гарт разливал кофе, рассказывая о подготовке церемонии торжественного открытия Института генной инженерии, намеченной на конец мая.
— Осталось чуть больше трех недель, а у нас с Клаудией до сих пор не написаны торжественные речи, — сказал он, когда миссис Тиркелл с Клиффом убрали со стола и принесли пирог. — Одна надежда на то, что чем больше мы тянем, тем короче они выйдут. Знаете, если бы нам удалось обнаружить ген краткости, то можно было бы осчастливить весь земной шар, сократив время торжественных церемоний.
Сабрина улыбнулась, разрезала пирог и раздала сидящим за столом тарелки для десерта. Заговорили о чем-то другом, и лицо Лу постепенно прояснилось, хотя он по-прежнему хранил молчание. Когда он встал, собравшись уходить, то подошел к Клиффу.
— Наверное, тебе не интересен китайский язык, но в Китае я играл в футбол, и мы с тобой могли бы обсудить кое-какие приемы, которым научил меня тренер. Если хочешь, конечно. Они немного отличаются от твоих.
Услышав умоляющие нотки в его голосе, Сабрина затаила дыхание и стала наблюдать за Клиффом — в эту минуту ревность боролась в нем с любовью к футболу.
— Пожалуй, — наконец произнес он, а затем, словно устыдившись неприветливого тона, добавил: — Само собой. Спасибо. — У Сабрины вырвался вздох облегчения. Они с Гартом переглянулись. Ему нужна наша помощь, мелькнула у нее мысль. А когда они встали из-за стола и направились вместе с Лу к двери, она подумала: кого же — Лу или Клиффа — она имела в виду.
Гарт проводил Лу взглядом, пока тот спускался по ступенькам крыльца. Моросил майский дождичек, ветра не было, и теплый влажный воздух мягко овевал кожу. Раскрыв зонтик, Лу обернулся и попрощался. Закрыв входную дверь, Гарт обнял Сабрину за плечи, и они направились в столовую.
— Спасибо тебе. Ты умеешь так хорошо поддерживать наш разговор за столом. Как всегда.
— Всем нам спасибо. А знаешь, он тебя обожает.
— Лу? Почему ты так думаешь?
— У него это на лице написано.
— Никогда не замечал. Впрочем, и всего остального тоже, ведь он скрывает свои чувства. Мы с ним знакомы уже два года, и до сегодняшнего вечера он ни разу не заводил со мной разговор о том, что ему нужно оправдать надежды, возлагаемые на него правительством.
— И все-таки мне кажется, он видит в тебе отца.
— Что ж, если Клифф не против, то я и подавно.
— С Клиффом мы еще поговорим. Хотя, Гарт, ты в самом деле слишком балуешь Лу. Неужели так нужно — чтобы ты все время его хвалил?
— Не знаю. Ты права, я и сам понял, что сегодня опять перехвалил его, но он настолько скован, что мне невольно хочется немного его расшевелить. В нем чувствуется какое-то отчаяние, чуть ли не безрассудство. Он просто не может расслабиться и жить в свое удовольствие. Как-то раз он пришел ко мне в кабинет, и мне вдруг захотелось посадить его на колени и сказать: все будет хорошо.
Сабрина улыбнулась.
— Вот бы он удивился!
— Он бы решил, что почтенный профессор спятил. Ладно, впредь буду вести себя дома осторожно и обязательно поговорю с Клиффом. — Подойдя к двери, ведущей в столовую, он остановился и обнял ее. — Я люблю тебя.
— Я так рада. — Заглянув в столовую, они увидели, что за столом никого нет, а с кухни доносились голоса Пенни, Клиффа и миссис Тиркелл. Прижавшись друг к другу, они поцеловались.
— Поцелуи украдкой, — пробормотал Гарт, когда дверь в столовую распахнулась и вошли Пенни с Клиффом.
Сабрина не отстранилась.
— Когда родители перестают целоваться, дети начинают волноваться.
— Что ж, тогда я не вижу для этого причин, потому что целовать тебя — это то, чем я буду заниматься в ближайшие пятьдесят-шестьдесят лет.
— А что тут смешного? — спросил Клифф, когда Сабрина и Гарт с улыбкой переглянулись.
— Ну, шестьдесят лет, а все поцелуи, — ответила Сабрина. Клифф подошел, и она притянула его к себе, погладив по каштановым волосам — таким же, как у нее. — Мы собираемся целовать вас с Пенни в течение ближайших шестидесяти лет.
— Тебе тогда будет девяносто три, — сказала Пенни. — Это же очень много.
— Не так уж и много для поцелуя.
— Мы того и гляди обнаружим ген, благодаря которому в девяносто три года поцелуи будут столь же страстными и неотразимыми, как и в тридцать три, — сказал Гарт. Стоя вот так — в обнимку с женой и рядом с детьми, он чувствовал в себе столько силы, что, казалось, ему все нипочем. Ему недавно исполнилось сорок, он здоров, пользуется уважением коллег и любовью домашних. Он достиг всего, о чем мог мечтать; и нет ничего, что было бы ему не под силу.
Неделю спустя он вдруг вспомнил это ощущение. Он сидел в своем кабинете, а напротив — один из юрисконсультов конгрессмена Оливера Леглинда.
— Рой Струд, — представился, войдя в кабинет, юрисконсульт. — Рад познакомиться с вами, профессор, мне давно этого хотелось. А-а, это, наверное, и есть то величественное новое здание, о котором мы столько слышали. — Подойдя к столу у окна, он с интересом рассматривал макет Института генной инженерии. Это был низкого роста, склонный к полноте мужчина с щеткой усов. Очки в металлической оправе сидели на самом кончике небольшого, приплюснутого носа, внушительных размеров брюшко украшала цепочка для часов. Покачиваясь взад-вперед на каблуках, он созерцал макет здания и парка из пенополистирола. — Очень красиво. Правда, красиво. Красивый памятник вам, профессор.
— Науке.
Взяв макет легковой машины, Струд стал передвигать ее по дороге вокруг института.
— Сразу вспоминается прошлое. Нет, в самом деле. У меня когда-то была коллекция машинок — модели всех марок, которые когда-либо выпускались. По-моему, я ни одной не пропустил. Да, ни одной. Ну ладно… — Он повернулся к Гарту. — Присядем, профессор, мне, право, не хочется отнимать у вас слишком много времени.
Гарт предложил Струду стул, а сам, немного поколебавшись, уселся в кожаное вращающееся кресло, так что между ними оказался письменный стол.
— Буду вам крайне признателен, если вы расскажете о цели своего прихода.
— Ну что ж, речь идет об университетах, догадаться нетрудно. Как вам, должно быть, известно, конгрессмен Леглинд является председателем комитета палаты представителей по науке, космосу и технике. В последнее время на него обрушился шквал, поток писем от избирателей, которые обеспокоены вопросами сбалансированности бюджета. Их интересует: не слишком ли много средств конгресс выделяет университетам. Знаете, никто не обращает внимания на университеты, ведь там нет никого, кто бы следил, как расходуются средства правительства. Поэтому никто толком не знает, куда уходят эти деньги. И вот в ответ на это море писем — выражение общественного протеста, пусть даже ни одного из этих людей мы не видели — конгрессмен решил провести слушания о том, как университеты используют деньги, которые выделяет им конгресс.
— Шквал, поток, море… — задумчиво произнес Грат. — О каком количестве писем конкретно идет речь?
Струд расхохотался.
— Вы правы, я в самом деле слишком много говорю. Точных цифр у меня нет, профессор, но, уверяю вас, это была в буквальном смысле лавина.
Гарт даже не улыбнулся.
