Она рассмеялась, и он хотел бы долго слушать этот смех.
— Имя Франсуа Рошана послужило для них гарантией.
Франсуа с неудовольствием выслушал этот лестный для него отзыв. Ибо отчасти он был связан с его долгой журналистской карьерой. «Она может посчитать меня старым хрычом». Он проговорил более сухо, чем сам того хотел:
— Главное, что сказал вам этот тип?
Доминик не стала обижаться.
— Ни «добрый день». Ни «добрый вечер». А только одно: «Спросите президента Малитрана, кто будет связываться с Паулой, когда Виктора Пере уже нет?»
— В следующий раз — если он будет — нужно записать на магнитофон.
И снова он услышал ее насмешливый, столь приятный ему голос.
— Вы меня принимаете за дебютантку, Франсуа.
Она впервые назвала его по имени, пролив бальзам на его душу. Продолжая вести машину одной рукой, Доминик порылась другой в складках своего арабского платья и вытащила кассету.
— Может быть, вы или Малитран узнаете этот голос.
За километр до Луветьера она поставила машину в низине у дороги. Дальше они пошли пешком и присоединились к пестрой группе алжирцев, пришедших из поселка. К ним подошел старик в тюрбане с длинными, когда-то, наверное, густо-черными, а теперь побелевшими усами.
— В этой одежде ты похожа на жемчужину Магриба.
Доминик поблагодарила его за комплимент и протянула купюру в пятьсот франков, которую он быстро спрятал в своей одежде.
— Вы останьтесь среди других. Вот и все. Не говори ничего.
Видимо, это был начальник, который решал, кто будет работать, а кто нет. И беда тому, кто ему не понравится. Подобный порядок унаследован от обычаев алжирской деревни, но скоро от него останутся одни лишь воспоминания. Однако это была уже забота не Доминик.
— Я договорилась с ним. Если мы попадемся и его станут ругать, он скажет, что религия запрещает ему заглядывать под чадру чужих жен и что ваш капюшон обманул его. А что касается бакшиша, то я представлю эту сумму к оплате, когда мы пойдем получать гонорар.
За изгибом дороги блеснула золотая решетка ворот. Среди журналистов, которые топтались здесь в тщетной надежде увидеть президента футбольного клуба, был и Дюгон. Он только что сменил внештатного сотрудника, дежурившего ночью. На мгновение Франсуа испугался, что тот узнает его по фигуре. Но Дюгон был слишком проникнут сознанием важности своей миссии, чтобы бросить взгляд на жалкого сборщика персиков, к тому же араба. Управляющий открыл калитку, ведущую в сад. Он машинально пересчитал проходивших мимо него рабочих и сравнил итоговую цифру с названной стариком, который получит заработок на всех. Это был своеобразный рэкет: они поделят между собой дивиденды, удержав из общей суммы свои комиссионные.
Вся группа очутилась посреди вытянувшихся как по линейке аллей.
Сбор фруктов происходил здесь и по воскресеньям, ибо не могло быть и речи о том, чтобы срывать еще зеленые плоды и отправлять их в крупные магазины, где они будут дозревать под искусственным освещением. Продукция Луветьера целиком предназначалась магазинам для богатых — типа «Эдьяр» или «Фошон». Ее отправляли даже самолетами в крупные европейские столицы. Бархатистые персики, когда их сочтут достаточно спелыми, бережно снимают руками в белых шелковых перчатках и аккуратно укладывают в гнезда специальных ящиков с шелковистой бумагой. Даже драгоценности не прячут в их бархатные футляры с такой осторожностью. Эта работа доверяется женщинам. А мужчины переносят на грузовики заполненные ящики или убирают мусор — вплоть до последнего листочка под деревьями, освободившимися от своего сочного и ароматного груза: земля под ними всегда должна оставаться чистой.
Пока алжирец с белыми усами распределял работу среди своей бригады, Доминик, схватив Франсуа за руку, увлекла его за собой в сторону каменного здания, увитого цветущими фиолетовыми и оранжевыми побегами.
Они не успели дойти до конца аллеи, как лицом к лицу столкнулись с Пьером Малитраном.
Поднявшись по каменным ступенькам, обрамленным пучками травы, они увидели на краю бассейна фигуру президента футбольного клуба Вильгранда, вынырнувшего из воды такого цвета, какой ее изображают обычно в голливудских суперфильмах вроде «Бала сирен». На его теле не было жировых складок, и только чуть выдающийся вперед живот говорил о любви к хорошей еде. Завернувшись в широкий полосатый халат, хозяин усадьбы нахмурил брови, увидев чету арабов, которым здесь было совершенно нечего делать.
— Вам нельзя…
Немного стыдясь той уловки, которую пришлось использовать, чтобы проникнуть сюда, Франсуа решил рассеять недоразумение и снял головной убор, частично скрывавший его лицо. Узнав журналиста, Малитран шумно расхохотался.
— Рошан?.. Вы перешли в ислам, старина?
Но, осознав вдруг, почему тот оказался здесь, пришел в ярость.
— Устраивайте такой маскарад где-нибудь в другом месте. Я не буду делать никаких заявлений.
Иронический голос Доминик глухо прозвучал сквозь плотную чадру:
— Финансовая ревизия ничего не обнаружила… Загадочное самоубийство… Президент клуба нем как рыба… Хорошая «шапка» для первой страницы.
Хозяин Луветьера побагровел.
— Что вы себе позволяете?.. И что значит весь этот маскарад?
Молодая женщина развязала накидку. Смущенный этим нелепым переодеванием, Франсуа представил ее:
— Доминик Патти… Извините за это немного театральное вторжение, президент. Мы работаем вместе и стремимся прояснить некоторые факты. И в ваших интересах помочь нам. Политика умолчаний всегда самая худшая.
Спортивный босс вновь обрел хладнокровие.
— Вы разочаровываете меня, Рошан. До сих пор я считал, что вы человек чести… Этот бедный Пере мертв… Мир его праху… Что касается финансового положения клуба, то я намерен дать разъяснения после похорон.
И снова прозвучал голос Доминик.
— А Паула будет присутствовать на похоронах?
Если бы в голубую воду бассейна упал метеорит, это произвело бы меньшее впечатление.
— Кто вам рассказал об этой особе?.. А также о ревизии? Кто этот негодяй?
Франсуа решил разрядить атмосферу.
— Президент, я люблю футбол и живу им. И я знаю о вашей щедрости в отношении клуба и его школы. Мы оба хотели бы, чтобы к обстановке вокруг нашего любимого вида спорта нельзя было придраться. Увы, всегда находится паршивая овца… Вы сказали, что уважаете меня. Не меняйте своего мнения. Наша единственная вина состоит в том, что мы разыграли эту небольшую комедию, стремясь сопоставить нашу информацию с вашей, прежде чем ее обнародовать.
Это обращение к здравому смыслу возымело эффект.
— Хорошо. Впрочем, вы только исполняете свой профессиональный долг.
Пьер Малитран показал на шезлонги, стоящие в тени раскидистой сосны.
— Сядем там.
Он прошел вперед и взял радиотелефон, лежавший на низком столике. Заметив с усмешкой тревожные взгляды, которыми обменялись нарушители его покоя, он сказал:
— Не бойтесь. Я не позову на помощь молодчиков Костарды.
Не было ничего удивительного в том, что молодчики, охранявшие ворота, входили в клуб болельщиков. Это были те же самые парни, которых Жомгард использовал как телохранителей и расклейщиков афиш во время предвыборных кампаний.
— Я хочу предложить вам выпить чего-нибудь прохладительного… Мадам или мадемуазель?
