— Какой кошмар…
И, обращаясь к Доминик, проговорил:
— Почти каждый день мы находим таких наглотавшихся… Обычно очень молодые… — пожав плечами, он добавил: — Впрочем, глупости делают в любом возрасте… — Он стал отдавать распоряжения: — Гаро, возьми носилки… Пуаре, подежурь наверху, пока не приедет следователь…
Снова беря Доминик в свидетели, полицейский произнес:
— У них не хватает персонала. Поэтому всегда приезжают с опозданием. Но, между нами говоря, кроме шприца, ампул и медицинского жгута, думаю, вряд ли они что-нибудь еще найдут. Это я знаю по опыту. За двадцать пять лет службы поднаберетесь его больше чем надо.
Многие зрители в окнах, удовлетворив любопытство, исчезали. Толпа зевак на тротуаре стала рассеиваться, их сменяли другие, которые, в свою очередь, немного постояв, уходили. Прохожие вновь поспешили по своим делам вдоль улицы Поля Валери, еще закрытой для автомобилей. Машина реанимации уехала. Тело, покрытое простыней, было отправлено в морг. Доминик продолжала расспросы скорее для проформы.
— Как ее зовут?
Сержант заглянул в свой блокнот.
— Некая Стайнер… Паула… Немка по национальности. Без определенных занятий.
Из дома номер три вышел служащий компании «Электрисите де Франс».[19] Никто не обратил на него внимания. Он вошел в соседнее здание будто для того, чтобы снять показания счетчиков. Если бы находившиеся поблизости сыщики в штатском догадались на всякий случай проверить его документы и содержимое карманов, то обнаружили бы у него кассету с записью последних разговоров девушки по вызову и маленькую коробочку с устройством, позволяющим подключиться к телефонной линии для подслушивания.
Комиссар полиции Варуа погладил Були, который нахально вскочил к нему на колени. Франсуа захотел прогнать кота, но полицейский запротестовал:
— Оставьте… Животные чувствуют, кто их любит.
Зверь, торжествуя, выпустил когти. Несколько минут назад, когда журналист только успел запросить через свой компьютер электронный архив редакции «Курье дю Миди», раздался звонок в дверь. На пороге стоял Варуа. Он спросил:
— Я вас не побеспокою?
И, не ожидая приглашения, вошел. По радио звучали рок-н-ролл и рекламные объявления. Франсуа не успел стереть с экрана монитора надпись: Лa Мориньер, Жан-Батист… Впрочем, это не имело значения, потому что для досье газеты тот был незнакомцем. Увидев тотчас же отсутствие на экране каких-либо сведений, гость иронически заметил:
— Вот видите, как я кстати пришел. Полицейский всегда знает о ком бы то ни было больше, чем все искусственные мозги мира…
Он сделал вид, что декламирует:
— Ла Мориньер, Жан-Батист. Родился 5 ноября 1918 года в XVI округе Парижа… Добропорядочная семья, занесенная в альманах «Гота».[20] Одна из тех, где толщина ломтей ростбифа обратно пропорциональна величине апартаментов. Ведь жилье обходится дорого… Один из братьев — Луи-Николя, будучи дипломатом, скомпрометировал себя сотрудничеством с правительством Виши и до самой своей смерти от инфаркта работал в одной из второразрядных служб на Кэ д'Орсе…[21] Сестра Женевьева — монахиня… Сам он возглавлял с 1946 года страховую контору на улице Тэтбу в Париже… Пять лет назад продал свои права и несколько месяцев спустя обосновался окончательно в Вильгранде. Семья издавна владела здесь хорошим домом, и после смерти родителей он стал его единственным хозяином, выкупив доли старшего брата и сестры.
Довольный произведенным эффектом, Варуа замолчал. Кот мурлыкал вовсю, раздражая хозяина, который посчитал себя в какой-то мере задетым столь явным сговором с посторонним.
— Я полагаю, вы пришли сюда не только за тем, чтобы мне помочь?
Полицейского не смутил этот хмурый прием.
— Вы меня очень разочаровали, дорогой Рошан. Оказав вам услугу в тот вечер, я ожидал появления хорошей подробной заметки о смерти этого бедного Виктора Пере.
Франсуа не смог скрыть собственной досады.
— Я был бы рад доставить вам такое удовольствие. Но главный редактор попросил меня ограничиться лишь передачами, «свечками» и штрафными на футбольном поле. Что касается смертельных игр, то это сфера моего коллеги Дюгона… Обращайтесь к нему.
Варуа изобразил на своем лице глубокое огорчение (хотя и не испытывал его).
— Я также слышал, что в результате технических неполадок была испорчена при перезаписи пленка с интервью, которое вы дали журналистке «Франс-3»… Какая жалость! Особенно потому, что, по слухам, этой Доминик Патти было предложено ограничиться репортажами относительно сельского хозяйства или водопровода. Кажется даже, что если она проявит сдержанность и благоразумие, то ей позволят освещать празднества по случаю приближающегося столетия департамента.
Устав прилизывать шерсть, Були спрыгнул на пол и принялся оглаживать себя лапой за ушами, совершая в сотый раз свой туалет.
Полицейский с безмятежным видом констатировал:
— Смотрите-ка, снова пойдет дождь.
Не желая подхватывать эту бесплодную метеорологическую тему, журналист проворчал:
— Но вы сами могли бы покопаться в этой истории…
Варуа вздохнул.
— Дело в том, что…
Франсуа нетерпеливо перебил:
— Так в чем же дело?
Комиссар полиции продолжал все тем же насмешливым тоном:
— В том, что мне также было предложено оставить мою лупу и мои сапоги в раздевалке. Дело сдано в архив. Создается впечатление, что вставляются палки в колеса всем тем, кто отказывается засыпать могилу слишком поспешно.
На радио поток рок-музыки прекратился, уступив место информационным сообщениям.
«Порт Марселя парализован в результате новой забастовки докеров, которые протестуют против изменения правила, предоставлявшего решающий голос при найме на работу Всеобщей конфедерации труда… Самоубийца выбросилась из окна на улице Поля Валери в XVI округе Парижа…»
Франсуа прислушался. Полицейский последовал его примеру.
«Мадемуазель Паула Стайнер, находясь в депрессивном состоянии, выбросилась с девятого этажа жилого дома… Ситуация на автодорогах…»
Чтобы скрыть свое потрясение, хозяин дома выключил звук. Варуа с простодушным видом спросил:
— Вы, может быть, знакомы с этой особой?
Журналист поспешно ответил:
— Нет… Совершенно не знаком.
— А мне показалось… — Варуа поднялся. — Мне у вас очень нравится, но я не хотел бы отнимать у вас время…
Он достал визитную карточку и протянул Франсуа.
— Здесь мой прямой телефон. Кто знает, вдруг понадобится… Не провожайте меня.
Он вышел на лестничную площадку, захлопнув за собой дверь к великому неудовольствию Були,
