платежи?
Чезаре запросил ежегодник торговой палаты города. Со времени создания этого предприятия здесь последовательно сменились несколько управляющих. Крупными буквами на экране высветились, слабо мерцая, имена учредителей… Басси, Доменико и Авола Карло… Чезаре удивился.
— Странно, что это никогда не связывали с тем, что у нас уже есть о нем. Оказать помощь спорту было для него средством утвердиться в числе почетных граждан Сиракузы. И ничего больше.
На севере Италии, возможно, так бы и было. Но на юге ничто не бывает вполне добропорядочным. Почему крупный международный импресарио стремился взять на себя роль спасителя вильграндского клуба — так же, как он это сделал много лет назад с командой Сиракузы? Почему он, так крепко связанный с землей Сицилии, проявил вдруг интерес к иностранной команде (к тому же в городе отнюдь не первой величины)? И почему история его вмешательства в пользу местного футбольного клуба не упоминалась в архивных данных «Коррьере», посвященных его прошлой деятельности?
— А этот Доменико Басси — что с ним стало?
Ее лихорадочное состояние оказалось заразительным. Местный журналист запросил снова газетный банк данных.
— О нем ничего нет.
— Просмотрите телефонный справочник.
На букву «Б» было много Басси. Но ни одного Доменико.
— Акты гражданского состояния.
Чезаре сказал почти извиняющимся тоном:
— У нас на острове они еще не внесены в компьютерную память.
— Тогда надо просмотреть все некрологи со времени банкротства футбольного клуба.
Тот ужаснулся.
— До сегодняшнего дня? Вы представляете, какая это гигантская работа?
Она что-то предчувствовала.
— Я не думаю, что нам придется брать столь большой промежуток времени.
— У меня нет никаких оснований рассказывать вам о моем предшественнике.
Одетый в пестрый пиджак с молодежным галстуком, Вуатро-Ламбель, преемник страхового дела Жан-Батиста де Ла Мориньера, восседал среди искусственных зеленых растений в довольно просторном помещении, где все вокруг сверкало стеклом и плексигласом под лампами дневного света. Вся эта прозрачность наверняка была предназначена для того, чтобы произвести впечатление на клиентов: они должны были прийти к выводу, что страховой агент, который так демонстрирует всю свою подноготную — чуть ли не содержимое ящиков в столе, — не может быть человеком, способным спрятать какую-нибудь каверзу в статьях страхового договора. Не говоря уже о том, что визитерам-мужчинам должно было быть приятно видеть со всех сторон несколько пар красивых женских ног, принадлежащих персоналу.
— Впрочем, я надеюсь, что никогда больше не услышу о нем.
Франсуа не был уверен, что в этой реплике таился уничижительный смысл.
— Вы любите футбол, месье Вуатро-Ламбель?
— Я занимаюсь только теннисом. И интересуюсь еще гольфом и «Формулой-1».
Спортивный журналист так и подумал. Его собеседник не был похож на человека, разделяющего «плебейские» увлечения.
— Мне очень жаль, что приходится настаивать. Но, видите ли, тот, кто продал вам эту контору, — кандидат в президенты спортивной ассоциации Вильгранда, одного из крупнейших футбольных клубов Франции. В моей редакции решили, что было бы уместно рассказать о его качествах руководителя в те времена, когда он вел активный образ жизни.
Но страховой агент оказался человеком упрямым.
— И ради этого вы специально приехали в Париж? Одного телефонного звонка было бы достаточно, чтобы я вам сказал о своем нежелании распространяться по этому поводу.
Франсуа спросил в упор:
— Может быть, вы хотите что-нибудь скрыть?
Отблеск беспокойства промелькнул в глазах его собеседника.
— Я вам не позволю…
— Месье…
Рассерженный агент обернулся к симпатичной брюнетке, которая подошла к нему в этот момент. Она пристально посмотрела на гостя: тот явно ей понравился.
— Я по поводу гарантии…
Вуатро-Ламбель пролаял:
— Вы же видите, что я занят, мадемуазель! — и воспользовался этим вмешательством, чтобы прекратить разговор: — С того дня, как я взял это дело в свои руки, здесь все и всегда абсолютно ясно и безупречно, к вашему сведению. А сейчас у меня много работы. Всего доброго.
Он снова погрузился в изучение лежащей перед ним папки с бумагами. Журналист не настаивал и отошел в сторону вместе с молодой особой, получившей нагоняй.
Та легко утешилась, ободренная приветливой улыбкой Франсуа, и прошептала ему:
— Если хотите узнать побольше об этой конторе, обратитесь к мадемуазель Катрин. Она давно здесь работает.
Девица украдкой показала на красивую женщину средних лет, с безукоризненной прической и макияжем, которая, по всей видимости, была старшей среди служащих.
В Сиракузе стемнело.
На экране монитора сменяли друг друга извещения о смерти. Помещения редакции «Коррьере» постепенно пустели. Время от времени кто-то из коллег открывал дверь, чтобы бросить:
— Чао, Чезаре. До завтра.
Они с любопытством посматривали на Доминик, но та, с уставшими от траурных рамок глазами, даже не оборачивалась. Она была полна решимости провести здесь столько времени, сколько потребуется. И вот 17 апреля 1974 года, через четыре года после банкротства футбольного клуба Сиракузы, промелькнуло извещение:
«Семья Басси с глубоким прискорбием сообщает о смерти дорогого Доменико Басси, отнятого несправедливой судьбой у любящих его родных и близких…»
Затем следовал длинный список родственников.
Это была удача, полный джек-пот!
Даже итальянский журналист очнулся от одолевавшей его усталости.
— «Несправедливой судьбой»… На Сицилии это значит, что он встретил смерть где-то на улице.
Доминик почувствовала, что они у цели.
— Надо просмотреть все номера газеты, вышедшие до похорон.
Укрывшись в подъезде напротив здания по улице Тэтбу, Франсуа поджидал, когда из бюро Вуаро- Ламбеля выйдут сотрудники. Сперва вышла красивая брюнетка со своими подругами. Они обменялись несколькими фразами, расцеловались. Потом девушки расстались и смешались с плотной толпой служащих квартала, кончивших работу и возвращавшихся домой. Наконец появилась женщина, которую он ждал.
Мадемуазель Катрин обвела вокруг глазами, словно ища кого-то, и направилась в сторону площади Оперы.
Он догнал ее. Увидев его рядом с собой, она не выразила никакого удивления.
— Я знала, что вы должны быть где-то рядом.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Хотя эта зануда Николь говорила шепотом, я слышала, что вы расспрашивали о Жан-Батисте.
