Повернув голову, с визгом она обнаружила возле своего лица крысу – огромную и уродливую. За ней торопилось целое крысиное войско; гадких тварей было столько, что они валились с моста в мелкий ручеек. Хохот тролля зловеще звенел в ее ушах.
– Помогите! Помогите! – закричала Грейс и побежала к домику. Она забарабанила в дверь и, когда та отворилась, влетела внутрь вместе со всеми крысами, даже не потрудившись хоть что-то сказать сестре, которую не видела столько лет.
– Грейс! – воскликнула Ския, бросившись к ней навстречу с распростертыми объятиями. Крысы почему- то совсем не смущали ее.
– Ския… – простонала Грейс, протягивая к сестре ослабевшие руки.
Ския прижала ее к себе, и крысы посыпались с головы и плеч Грейс.
– Пойдем к столу, ты расскажешь мне о доме. – В обращенных к младшей сестре глазах Скии сверкали слезы, однако Грейс ожидала не такой встречи. Ничего не говоря, она смотрела, как Ския освобождает место на столе, как ставит глиняный кувшин и блюдо, полное сладких печений.
Грейс казалось, что все это снится ей. Крысы проникали в открытую дверь, но когда одна из них, пробежав по ее ноге, заторопилась к печенью, девушка взвизгнула.
– Крысы! Крысы! Ну почему он всегда присылает крыс! – всплеснула руками Ския и взяла в руки мерзкую тварь, как раз собравшуюся перекусить. Она подняла грызуна, внимательно поглядела на него, потом окинула взглядом комнату. Грейс тоже посмотрела и содрогнулась при виде сотен серых и бурых крыс, немедленно бросившихся по всем углам и ящикам. – Ой, какая досада! Ну, он мне заплатит!
Ския щелкнула пальцами. Крысы вдруг превратились в ослепительно белых голубок. Птиц были сотни. Хлопая крыльями, они вылетали в окна и дверь, разбрасывая повсюду игравшие радугой перья. Ския смахнула этот снежный покров со стола и пригласила Грейс сесть и подкрепиться.
– Расскажи мне о доме. Как там мать и отец? – спросила Ския.
В ушах Грейс еще отдавалось воркование оставлявших домик голубок.
– Ския, а ты теперь действительно ведьма? – спросила она с трепетом.
Боль и растерянность исказили прекрасное лицо Скии. Опустившись рядом с сестрой за стол, она едва слышно шепнула:
– Да. Я стала ведьмой. А владеть магией – значит всегда быть обособленной от людей.
Она взяла руку Грейс и тихонько пожала ее. Горькие слова сестры отдались в самом сердце Грейс:
– А как хотелось бы мне быть с ними.
Гриффин О'Руни наконец обрел дом. Он получил теплую сухую постель, – впервые с тех пор, как безумие несколько лет назад поразило его, – его кормили еще три раза, вкусно и сытно, в кухне замка в компании прочих слуг, которых было столько, что он даже не успевал поговорить с каждым. По утрам, когда старик просыпался, Фиона кормила его завтраком возле пылающего очага.
– Тепло полезно костям, – сказал он Фионе, раскатывавшей тесто на мраморной крышке кухонного стола.
Служанка рассеянно улыбалась. Никто в замке не принимал старика всерьез. Но даже посудомойки считали, что лучше пусть Гриффин сидит на кухне в тепле, чем бродит, пугая всех, по кладбищу.
– Сегодня мне нужно поговорить с господином, – важно объявил Гриффин.
– Ах, хозяин сегодня занят, мистер О'Руни. Наверно, я сумею прислать сюда Томми Джеймса, чтобы вам было с кем поговорить. Ну-ка, а где я видела в последний раз этого мальчишку? Кажется, он помогал на конюшне.
– Сегодня я должен поговорить с Тревельяном, – настаивал не слушавший ее Гриффин. – Я должен рассказать ему, как кольцо попало ко мне. Пришла ему пора жениться. Девочка-то уже стала взрослой.
– В самом деле не знаю, примет ли тебя хозяин, – отвечала Фиона в рассеянности и с некоторой неловкостью. Схватив охапку грязного белья, она бросилась к двери.
– Я должен рассказать всю историю господину, и притом именно сегодня. Ты скажешь ему об этом! – произнес Гриффин.
Вздохнув, Фиона покачала головой.
– Посмотрим, может быть, я и сумею что-нибудь сделать для вас, мистер О'Руни.
Когда Тревельян, наконец, нашел время спуститься в кухню, старик сидел в черном виндзорском[50] кресле перед огнем, словно стараясь держаться подальше от окружавших его холодных каменных стен. Сонные глаза, ясное лицо… Старец, ждущий, когда его позовут домой.
– Сколько тебе исполнилось, Гриффин? Как мне кажется, ты разменял уже девятый десяток? – еще из дверей сказал Ниалл.
Гриффин поглядел на него. Быть может, он и не разобрал слов, но голос услышал.
– Фиона сказала мне, что ты хочешь поговорить со мной. – На лице Тревельяна появилось покровительственное выражение.
– Горю желанием поговорить с вами, лорд Тревельян, – повторил Гриффин, явно не слыхавший даже слова.
По какой-то причине Тревельян был готов сделать одолжение старику. Граф опустился на соседнюю скамью и приготовился выслушать О'Руни.
– Милорд, у меня находится третья часть гиммаля, – подслеповатые глаза старца обратились к руке Тревельяна. Он прикоснулся к кольцу на мизинце своего господина. – Без него вам не жениться на этой девушке, а я боюсь, что скоро умру.
Мышцы на лице Тревельяна напряглись. Он понимал, что старик начнет городить всю эту чушь, а после недавнего собрания ему не хотелось даже упоминать о ней.
– Вы должны знать, где оно. Кольцо это, третья часть гиммаля, хранится для безопасности на кладбище. Возле него почиет ваша жена. Она стережет кольцо.
Тревельян кивнул. Ситуация была, как в дешевом готическом романе.
– Отец дал мне это кольцо, когда я был еще молодым человеком. Он рассказал мне про гейс и про то, что получил кольцо от своего отца.
– Итак, оно не попало к твоему старику от фейри, заманившей его в темный лес и умаслившей выпивкой? – сказав это, Ниалл прикусил язык.
– Выпивкой? Неплохая идея, – отозвался О'Руни, расслышавший только часть его слов.
Ниалл улыбнулся. Поднявшись, он поискал в буфете.
Пусть слуги клянутся до хрипоты в том, что не держат крепких напитков на кухне, он готов держать пари на весь свой замок, что это не так. Бутылка виски пряталась за несколькими горшками с сушеными яблоками. Налив старику, он поставил бутылку на стол так, чтобы О'Руни мог до нее дотянуться.
– Нет ничего лучше, чем как следует прополоскать горло, правда? – Гриффин улыбнулся совершенно беззубым ртом.
Тревельян кивнул. Он уже поднялся, чтобы уйти, но О'Руни остановил его.
– Я должен рассказать еще кое о чем. Возле Антримской дороги рассказывают об одном молодце…
Тревельян вновь опустился на скамейку, ощущая растущее нетерпение, но не желая быть грубым.
– Об отличном молодце, богатом и могущественном. Любая молодая девица в графстве охотно пошла бы за него…
Ниалл шевельнулся на скамье. Итак, – новая притча о его участи и судьбе; придется набраться терпения, чтобы не свернуть шею старому сукину сыну, который никак не может оставить эту тему.
– Только вместо этого молодец этот – этот виконт, знатный он был, – отыскал себе в Дублине девчонку, которая зацепила его глаз. Такая красавица, волосы как вороново крыло, а глаза – дух захватывает. Только этим глазам смеяться бы, а они…
Ощущение deja vu[51] вползало в душу Тревельяна. Внимание его постепенно целиком переключалось на О'Руни.
– Он не сразу взял девчонку в постель, потому что она была такая печальная. Она последовала в Дублин за мужчиной, а он бросил ее. Мужчины обходились с ней жестоко. Она долго привыкала к виконту и не сразу стала доверять ему, только он ей поклялся, потому что полюбил ее. Невзирая на все, что было с ней прежде, именно на такой девушке он хотел жениться. Когда она смеялась, у него на душе птицы весенние пели, а плакала, так и он скорбел, словно банши[52] была у его
