отражается на его лице? Он невольно провел рукой по лбу, словно желая стереть письмена-улики.
Алекс шла все быстрее.
— У меня сегодня маловато времени. Пошевеливайся, красавчик Чарлз. Все вы, англичане, одинаковые — еле двигаетесь. У нас в Америке по сравнению с вами люди просто носятся сломя голову.
Нет, теперь Чарлз уже и не пытался вникнуть в суть дела. Спать с кем бы то ни было в день рождения Христиана? Как бы не так.
— А что, если мы отложим прогулку до завтра? — неуверенно осведомился он. — Просто у меня сегодня очень важное дело буквально часа через два.
Алекс явно расстроилась.
— Что ж. — Она пожала плечами и отпустила его руку. — Тогда завтра в это же время.
Она уже повернулась уйти, но Чарлз в полном недоумении от такой легкости в обращении остановил ее:
— Послушайте, а как же ваш…
— Этот пучеглазый?
— Ну да.
— Сидит в гостинице. И завтра будет сидеть. И послезавтра. И потом в Америке еще столько же. И до конца жизни. До завтра. — Алекс пошла вдоль по улице. Изящная шляпка с полями, приталенное серое пальто, черная вязаная шаль, крохотная сумочка. Красотка!
Чарлз отправился домой, уже мысленно проклиная себя за неуместную традиционность. Это совесть заговорила в нем так нелепо и не вовремя. Обещал — значит должен быть. Да разве Христиан не простил бы ему? Отпраздновали бы завтра, а теперь, вероятно, эта Алекс никогда больше на горизонте не замаячит. Женщины не любят, если их отвергают в подобных ситуациях. Ну и осел же он! Это легкое покачивание бедер, плывущая походка, черные глаза, улыбка, непринужденная, словно речь шла о килограмме апельсинов.
Чарлз был совершенно сбит с толку. Напрочь. Не думал он, что доживет до подобного дня. Уж явно не экскурсия интересовала столь незаурядную натуру. Хочет насолить мужу или жениху? Наверное. По крайней мере, другое объяснение найти сложно. Судя по всему, этот очкарик ей досаждает, а избавиться от него нельзя.
Чарлз чувствовал, как его медленно переполняют все новые упреки, а количество различных версий возрастает с каждой минутой. Надо выкинуть весь этот бред из головы. Завтра. Завтра он подумает о неумолимо надвигающихся переменах в жизни. А он чувствовал, что они действительно надвигаются. Хотя что необычного в этом немного нетрадиционном предложении? Может, у американцев подобные вещи в порядке вещей…
И снова дома. Чарлз с опаской покосился на порог — уж нет ли еще какого-нибудь сюрприза, но на этот раз инородных предметов не наблюдалось. На душ ушло минут десять. Свитер, джинсы — ну вот он и готов.
В портовом трактире «Сломанная мачта» ему указали на кабачок «Пьяный корабль»: стоило бы и самому догадаться. Разумеется, Христиан собирает друзей именно в этом почтенном заведении, которое стоит здесь уже более ста лет. Еще отцы отцов современных мореплавателей заходили сюда пропустить кружку пива. Кабачок стоял на прежнем месте и даже не думал меняться. Сколочен он был из настолько прочных, пропитанных морской солью бревен, что никакие грозы ему были не страшны.
Чарлз вошел. Народ уже собрался, лились потоки пива и разговоров.
— О! О-о-о! — взвыла толпа, завидев старого приятеля.
— Сколько лет!
— Да ты похорошел!
— Вот молодец!
Все эти люди видели Чарлза только месяца два назад, но шутки по поводу роста отпускались исключительно за счет прозвища. Вот сейчас кто-то брякнул:
— Все растешь, Малыш!
Чарлз улыбнулся и на ходу ответил задире:
— А ты все плетешь паутины, Паук?
Это был старина Билл. Билл Эндрюс. Худой, щуплый, с тонкими руками и ногами, он чуть не с первых дней получил прозвище Паук. А уж когда занялся перевозкой тканей! Короче, кличка, как это часто бывает, стала второй натурой.
— О-хо-хо! Чарлз, Малыш!
— Веснушка! Да ты стал еще более рыжим!
Приятели обнялись. У Христиана на дне рождения было одно замечательное правило: кто приходит с подарком, сразу в воду. Чарлзу не хотелось купаться в середине марта, а потому он, подобно другим и повинуясь требованию хозяина, явился с пустыми руками.
— Пива ему! — завопил Христиан.
Потом было весело. Даже слишком весело: музыка, танцы, разговоры, выпивка. Четыре слагаемых хорошей вечеринки. И все же Чарлз, стараясь оставаться в здравом уме, пил только пиво. Ведь завтра на работу.
Улучив момент, когда Веснушка остался один, он подошел к нему со своим делом:
— Послушай, дай совет.
— Всегда к вашим услугам. — Он отвесил чуть ли не земной поклон. Правда, следствием этого опрометчивого маневра была почти полная потеря равновесия. Чарлз успел поддержать друга.
Народ вокруг навострил уши. Но Малыш и не думал стесняться.
— Сегодня ко мне подошла девица из группы, американка, и предложила переспать. Причем днем она была не то с мужем, не то с женихом. Я не понял. Никаких объяснений. Но и вела себя не то чтобы вульгарно, но…
— Красива? — перебил его Христиан.
На твой вкус… — Чарлз задумался, но, помолчав секунд двадцать, уверенно продолжил: — На твой вкус, пожалуй, была бы не очень, а мне ничего. Выше всех похвал.
— Так прямо первая и предложила?
— Да. Причем весьма оригинально: прихожу домой — лежит конверт. Приходите через час к собору Метрополитен.
Вокруг притихли, интересно было, каким советом наградит великий оракул вопрошающего. Христиан не ошибался в таких вещах.
— А кто он, ты точно не знаешь?
— Нет, к сожалению. На мой вопрос она просто заметила, что нам не угрожает опасность быть пойманными или разоблаченными, поскольку «этот» будет весь день в отеле.
— Ясно. Что ж, советую вам поостеречься, — с важным видом изрек Христиан, намеренно напуская на себя вид ученого. — Вероятно, у леди нет тайных умыслов и она истосковалась по нормальному мужчине, но все же есть одно «но». Переспать с ней можно и нужно, обогатишь потом и мой опыт — с американками, увы, пока не доводилось иметь дело, — но, зная вашу пылкую породу, Чарлз, советую держать дистанцию. Эта женщина, как не сложно догадаться, не ищет любви и сама любить не умеет. Ей важна практическая сторона дела. Вы же склонны увлекаться именно неординарными личностями. Чего доброго, влюбитесь. Ведь не каждый день встречаешь в жизни столь ярко выраженную решительность, не прикрытую даже фиговым листком приличия. Она бросит и вас так же решительно, как того, в отеле. Берегите сердце, друг мой.
— Браво! Браво! — закричали вокруг.
— На бис! — прохрипел долговязый Питер.
— Спасибо, спасибо, не стоит. — Христиан чинно кланялся слушателям. — Благодарю, господа. Предлагаю тост. За американку!
— За американку! — грянул нестройный хор мужских голосов.
— За свободу личности!
— Ура!
