приехала, надо идти до конца. И Делия на лифте поднялась на нужный этаж. Квартира пятьсот одиннадцать. Внутри все затряслось. Задрожали руки. Сейчас или никогда. Или собирай вещи и уезжай домой. Профессия журналиста не терпит слабых духом. Лучшие репортажи отсняты не только мастерами своего дела, но и очень отважными людьми, презиравшими трусость.
Делия вынула ключ и, взяв из трех первый попавшийся, сунула его в скважину. Удивительно, но этот точеный кусочек металла так легко вошел в отверстие, будто тут всегда и был. Дрожащие пальцы повернули его, замок податливо щелкнул. Раз, другой, третий. В голове снова возникла мысль – уйди, пока не поздно. А между тем ведь осталось только толкнуть дверь. И, если их нет дома, дело можно считать сделанным. Никто не видел. Ни одна живая душа. И Делия вошла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Если хозяева на месте, то ей уже ничто не поможет, а вот если нет, то подобная оплошность способна привлечь внимание какого-нибудь проходящего мимо полуночника.
Дальше все пошло как по маслу. Квартира оказалась не очень большой, хотя Делия не стала изучать ее досконально. Она даже побоялась включать свет и воспользовалась фонариком, встроенным в сотовый. Планировка в целом была ей знакома. Типичное среднее американское жилье.
В конце коридора, вероятно, кухня, прямо большая комната, которая обычно используется в качестве гостиной. Чуть правее спальни. Одна или две, в зависимости от метража. Делия, не задерживаясь, сразу прошла туда. В квартире царила тишина. Зловещая, предупреждающая. Но мысли крутились только вокруг одного предмета: профессия репортера, профессия репортера… Дойдя до двери спальни, Делия снова остановилась. Ну, сейчас или никогда. И она шагнула вперед.
Кровать была застелена, на ней сверху лежала сумка, еще неразобранная. Это придало некоторую уверенность, значит, куда-то торопились. Вдруг представилась картина: вот они поднимаются по лестнице, вот собираются отпереть квартиру. Рэдл лезет в карман. Тренер первым достает ключ. «Не ищи», – говорит он, подходя к двери.
Эта фраза прозвучала в сознании так отчетливо, что Делии показалось, будто она и вправду услышала ее. Страх охватил душу, все опять заколотилось, затряслось. Быстрее. Быстрее сделать задуманное и скрыться.
И снова, как в злополучный день соревнований, Делия словно увидела себя со стороны. Прямо напротив кровати располагались книжные полки. Они занимали собой всю стену, причем никакого даже слабого намека на порядок на них не было. Тут лежали какие-то карты, философские труды, спортивный инвентарь, коньки, старый баскетбольный мяч, странные деревянные статуэтки, напоминающие индейские тотемы, и даже сервиз, в котором все чашки почему-то оказались перевернуты вверх дном. Одним словом, спрятать камеру не составляло труда. Делия запихнула ее между какой-то книгой, покрытой толстым слоем пыли, и резной доской, тоже, вероятно, не пользовавшейся особой популярностью у хозяина. Потом еще прикрыла все это букетом. Проверила картинку: отличная видимость и ракурс.
Так, можно уходить. Делия еще раз окинула взглядом комнату: не забыла ли чего? Вроде бы нет. Выходя из спальни, она тихонько прикрыла дверь. Рядом располагалась еще одна комната, вероятно тренерская. Скорее всего, тоже спальня. Обидно будет, если сексом они занимаются там. Но менять что- либо теперь представлялось самоубийством чистой воды. И Делия направилась к выходу. Проходя мимо гостиной, она неожиданно заметила под плотно закрытой дверью полосу сумрачного света. Или показалось? Нет, это нормально, там окна. В коридоре всегда темнее, чем в комнатах. И вдруг на миг полоса исчезла. Снова появилась. И опять исчезла. И опять появилась. Делия едва сдержала крик. Там люди. Там, вне всяких сомнений, люди, это их тени. Она замерла, не в силах пошевелиться. Сейчас. Вот сейчас откроется дверь, он выйдет и столкнется с ней нос к носу.
Но прошло около минуты, а дверь все не открывалась, хотя полоса света продолжала моргать. Да что они там делают, черт возьми?! Телевизор смотрят? Чисто женское любопытство охватило Делию. Не помня себя от страха, она опустилась на корточки и заглянула в щель. Видны, разумеется, были одни ноги. Две пары босых ступней синхронно, бесшумно двигались по паркету, и казалось, что это какой-то очень замысловатый танец. В темноте их можно было даже принять за крохотных человечков, на редкость грациозных и пластичных.
Но инстинкт самосохранения не дал спокойно посмотреть. Болезненно в груди затрепыхалось сердце. Да что ты стоишь?! Беги! И Делия, резко выпрямившись, вышла. Ключ снова повернулся три раза.
Через час горе-сыщица уже была в гостинице. Ее трясло. Бросало то в жар, то в холод. Даже начало мерещиться завывание полицейских машин за окном. В эту ночь Делия, конечно, не спала.
Бен повалился на кровать. С его телом и вправду сделалось что-то странное.
– Как-то все иначе, – пробормотал он. – И долго это продлится?
– Каждый привыкает по-своему. – Чжан сел рядом с учеником. – Бывает, у некоторых уходят годы. Но ты не такой. К тому же я помогу. Раздевайся.
Бен удивленно повернулся.
– Что?
– Снимай одежду. – Чжан извлек из кармана спортивных штанов флакон, видимо заранее приготовленный, и, капнув из него себе на руки, стал растирать пальцы.
Бен подчинился. Хотя ему было не очень приятно, но подчинился. Чжану виднее. А если это еще поможет завтра встать на ноги, пускай делает что хочет. Бен чувствовал себя ребенком, который только учится ходить. Путь от зала до спальни отнял последние силы и показал всю оригинальность нового восприятия собственного тела. Оно не слушалось. Откровенно и бесповоротно отказывалось выполнять команды мозга. Руки беспомощно болтались, колени подгибались. Сердце бешено колотилось, болела голова. Но вместе с тем пришло ощущение какого-то нового этапа в физическом существовании. Бен инстинктивно чувствовал, что это необходимый переход от старого состояния к новому, что этот период надо просто пережить, перетерпеть. И, если Чжан знает, как сделать это рациональнее, флаг ему в руки.
Правда, легко сказать – разденься. Бен в теперешнем состоянии потратил почти пять минут на то, чтобы просто вытащить футболку из штанов. Пальцы не хотели хватать ткань и все время промахивались, как у больного или пьяного.
– Так мы тут до утра просидим, – видя состояние ученика, изрек Чжан. – Дай помогу.
И он действительно помог. Причем так ловко, что уже через минуту Бен оказался абсолютно голым. Он хотел было выразить протест по этому поводу, но потом передумал. Что толку, ведь учитель все равно сделает по-своему. А Чжан уже начал медленными, плавными движениями массировать плечи, втирая в кожу какой-то пахучий раствор.
– Что это? – поинтересовался Бен.
Но в ответ ему прозвучало лишь короткое:
– Не мешай.
Маслянистая жидкость, как ни странно, очень быстро впитывалась. Бен почти чувствовал, как она проникает в кровь и разносится по всему телу. Постепенно странный дурман навалился на сознание. Бен еще не спал, видя все происходящее как бы со стороны, но совершенно не мог пошевелиться, утратив последние навыки контроля за своими движениями. Он видел голого по пояс Чжана, уставшего, изможденного, но продолжающего выполнять задуманное. Его поджарый торс блестел, освещенный лунными лучами. Он видел самого себя то на спине, то на животе. Учитель заламывал ему руки, разминал позвоночник, выкручивал ноги. Но Бен не чувствовал этого. Действительно не чувствовал, словно парализованный.
Наконец, уже ближе к утру, Чжан последний раз намазал подопечного маслом и, укрыв одеялом, сказал:
– Спи.
И Бен уснул. Уснул, едва за тренером закрылась дверь.
6
Делия еще три дня не могла отойти после той ужасной ночи. Закрывая глаза, она видела мелькающие тени, ей начали сниться кошмары. То полицейские находили камеру, то Рэдл брал с полки ту самую запыленную книгу и аппарат вываливался вместе с ней, то в голове начинали выстраиваться какие-то жуткие сцены погонь с собаками и даже крокодилами, которых стражи порядка водили на поводках. Делия бежала, бежала по темным улицам, где не было людей, как и тогда. Пряталась в каких-то подъездах. Снились и суды. Страшные суды, где ее обвиняли в самоубийстве Рэдла и его тренера, оклеветанных
