Он поднялся, отошел на несколько шагов назад от меня.
– Несколько минут ты была довольна, даже счастлива, что я держал тебя. А потом ты все вспомнила и в панике убежала. Но именно из-за тех минут симпатии, думаю, и произошла перемена, которую ты ощущаешь сейчас.
– И я всегда буду знать, когда ты рядом? – чуть дерзко поинтересовалась я.
– Не знаю. Думаю, что так. Я всегда знаю, где ты – далеко или близко. Это все? Ты просто знаешь, что я рядом, даже если не видишь меня?
– Нет, – покачала я головой. – Со зрением что-то странное творится. Цвета расплываются. И ты выглядишь по-другому.
– Ммммм, – ответил он. – На твоем месте я бы не стал волноваться. Как я сказал тебе при первой встрече, тебе нечего бояться. Не желаешь ли пойти обратно?
Я кивнула, соглашаясь; мы развернулись и медленно пошли к замку. Великодушный лихорадочно сорвал последние пучки травы и последовал за нами. Мне многое нужно было обдумать, так что я молчала; Чудовище тоже не произнесло ни слова.
Остаток дня прошел для меня как обычно. Я больше не говорила о своем необычном восприятии окружающего меня мира: после полудня воздух стал более прозрачным, цветочные лепестки посветлели до странного цвета, который я не могла определить, но меня более или менее перестало беспокоить то, как я стала слышать то, что нельзя было бы назвать звуками.
В тот вечер закат показался мне самым прекрасным, что я когда-либо видела: меня поразило и очаровало его небрежное великолепие, и я смотрела на небо, пока последние лучи светло-розового цвета не угасли, пока не зажглись первые звезды, появившись на своих назначенных местах. Наконец, я отвернулась.
– Прости, – обратилась я к Чудовищу, которое стояло чуть подальше, позади меня. – Никогда не видела такого заката. Просто дух захватывает.
– Понимаю, – ответил он.
Я прошла наверх, чтобы переодеться к ужину, все еще сбитая с толку тем, что я только что наблюдала, и обнаружила горы тонких кружев и серебряных лент, тускло мерцающих на кровати. Подол юбки слегка приподнялся, когда я вошла, словно невидимая рука начала поднимать его, а потом передумала и остановилась.
– О, ради всего святого, – с отвращением начала я, резко вырванная из своих иллюзорных размышлений.– Мы уже сто раз это проходили. Не одену ничего подобного. Унесите его.
Платье подняли за плечики и оно повисло в воздухе, сияя словно звездочка в моей спальне, и, несмотря на всю мою уверенность, что его я не стану носить, я все же задержала на нем взгляд. Оно было прекрасным: более того, мне казалось, что прекраснее, чем любые другие платья, в которые мой ветерок- щеголь пытался одевать меня.
– Ну же? – резко сказала я. – Чего вы ждете?
– Это будет трудно, – раздался голос Лидии.
Если бы до сегодняшнего дня я не привыкла не слушать их, то их присутствие все равно показалось бы мне зловещим. Даже шелковые юбки были уже слишком. Мне внезапно стало неловко и я задумалась, что же еще они для меня приготовили. Платье мгновенно легко повесили на открытую дверцу шкафа, а мне помогли снять одежду для верховых прогулок. Я все еще отряхивала волосы от сеточки, когда, в момент растерянности, меня словно поймали и окутали облаком или прозрачной паутиной, и я прорвалась сквозь нее, убирая спутанные волосы с лица, только чтобы обнаружить, что меня, вопреки приказу, все же одели в блестящее чудо, которое должно было вернуться обратно в шкаф.
– Что же вы делаете? – изумленно и сердито вскрикнула я. – Я не буду это носить. Снимите.
Руки мои искали шнуровку или пуговицы, но ничего не могли найти; платье сидело на мне, словно его сшили на моем теле (возможно, так и было).
– Нет-нет, – продолжала я. – Что это? Я же сказала, нет.
На моих ногах появились туфли – золотистые каблучки, осыпанные алмазной пылью; а на руки мне одевали браслеты с опалами и жемчугом.
– Хватит, – я по-настоящему разозлилась. Волосы мои скрутили и подняли вверх; я дотянулась и вытащила из пучка алмазную заколку, локоны рассыпались по моим плечам. Заколку я швырнула на пол. Когда мои волосы упали на грудь, я поняла, что они касаются обнаженной кожи.
– Святые небеса, – сказала я, изумленно оглядев себя: корсаж едва прикрывал меня. Сапфиры и рубины украшали мои пальцы. Я стянула их и отправила к алмазной шпильке.
– Вам не удастся это сделать, – проскрипела я сквозь зубы и скинула туфли. Немного замешкалась, прежде чем снять платье: не хотелось рвать его, несмотря на всю злость, поэтому я попыталась найти мирный выход.
– Это платье для принцессы, – обратилась я к воздуху. – Зачем вы так глупо поступаете?
– Но ты и есть принцесса, – заверила меня Лидия, немного запыхавшись.
Бесси подхватила:
– Полагаю, нам надо с чего-то начать, но все это весьма удручает.
– Почему она упрямится? – удивленно спросила Лидия. – Платье ведь такое красивое.
– Не знаю, – ответила Бесси, а я ощутила легкий всплеск их настойчивости, что разозлило меня еще больше.
– Платье и правда красивое, – яростно заявила я; в это время мне вновь подняли волосы, воодрузив заколку на место, а за ней и туфли, и кольца. – И поэтому я не буду его носить: ведь если одеть павлиний хвост на воробья, тот все равно останется серым, обычным и скучным воробьем!
Словно сетка, сотканная из лунного света, опустилась мне на плечи, и, нежно обвив шею, появился сияющий кулон. Я села прямо посреди комнаты на пол и разразилась слезами.
– Ладно, кажется, я не могу остановить вас, – рыдала я. – Но я не выйду из спальни.
Выплакавшись, я сидела в тишине, глядя на огонь в камине и со всех сторон окутанная юбками. Сняв кулон, я не надеялась, что он останется в руках, но мне просто хотелось рассмотреть его: то был золотой грифон с распростертыми крыльями и огромными сверкающими глазами-рубинами, примерно в два раза больше кольца, что я носила каждый день и держала у кровати ночью. По какой-то причине, я снова заплакала. Лицо мое, должно быть, выглядело ужасно, но слезы не оставляли следов, капая на роскошное платье. Я смиренно повесила грифона обратно и он уютно устроился у основания моей шеи.
Я знала, что он появился, неуверенно остановившись у моей двери, еще за несколько минут до того, как робко произнес:
– Красавица? Что случилось?
Обычно я переодевалась и спускалась в столовую за половину того времени, что провела сегодня, сидя в центре спальни.
– Они заставили меня одеть платье, которое мне не нравится, – обиженно сообщила я ему с пола. – И оно не снимается.
– Заставили тебя? Почему?
– Не имею ни малейшего понятия! – заорала я и скинула парочку браслетов, бросив их в сторону камина. Они развернулись на полпути, вновь скользнув на мои запястья.
– Как странно, – ответил он сквозь дверь. И через мгновение добавил. – А что с ним не так?
– Мне оно не нравится, – плаксиво заявила я.
– Эээ, можно посмотреть?
– Конечно нет! – я снова кричала. – Если бы мне хотелось, чтобы ты его увидел, зачем тогда я оставалась бы в комнате? Кто еще меня здесь увидит?
– Тебе не все равно, как я вижу тебя? – произнес он, голос его приглушала дверь, но я точно расслышала изумление.
– Ну, я не стану его носить, – я постаралась избежать ответа на вопрос.
Через мгновение раздался рев, от которого меня швырнуло на пол там, где я сидела, но мне удалось зажать уши руками; потом же стало понятно, что от такого рева я не могла защитить себя подобным способом. Невозможно было различить слова. Чтобы ни произошло, я обнаружила, что поднялась на ноги и,
