«Кассандре» и она приедет немного позже. Испытывая легкое головокружение, он набрал номер своей старой квартиры. Ответил автоответчик:
– Добро пожаловать домой, Ник. Счастливого Рождества! Надеюсь, ты остался доволен моей работой. Не забывай каждое утро поливать елку. Кэсси, на случай, если ты позвонишь, оставляю тебе новый телефон Ника…
У Ника защемило сердце. Он почувствовал, что потерял нечто, изначально по праву принадлежавшее ему.
Ник позвонил отцу, и тот почти сразу снял трубку.
– Папа, это Ник. Счастливого Рождества! Послушай, я знаю, что уже поздно, но, может быть, ты приедешь сюда, если у тебя нет никаких важных дел? Мне не хочется оставаться одному. Я все объясню. Прошу тебя, приезжай. Прости, что не пригласил тебя раньше.
– Все нормально. Я уже еду, сынок.
Совсем обессиленный, Ник рухнул на стул и уставился на телефон, надеясь, что тот зазвонит. Тишина. Он взял телефонный справочник. Его неожиданно осенило, что Лиз надо искать в одной из церквей. Позвонив по нескольким номерам, он положил справочник и посмотрел в окно.
Итак, скоро приедет отец. Надо позаботиться о рождественском обеде, отнести наверх вещи и положить под елку подарки для Лиз. Подарки, которые Ник на всякий случай купил для Кэсси, надо было убрать в шкаф. Подарок отцу он вручит на следующий день. Ник вернулся к входной двери за сумкой и тут заметил на полу конверт. Гадая, кто бы мог прислать письмо, он посмотрел на адрес отправителя. Отец. Ник вскрыл конверт и обнаружил внутри поздравительную открытку. Сам он никому не послал открыток. Из нее выпало два авиабилета на Багамы. У Ника потеплело на душе. Спустя некоторое время он разложил под елкой подарки. Отца наверняка позабавят длинные пушистые полосатые носки и мягкие тапочки из овечьей шерсти.
Возьми себя в руки, Гилмор! Сегодня Рождество, и оно будет таким, каким ты его сделаешь.
Черт! Он так надеялся, что это Рождество он проведет с Лиз. Где она сейчас и что делает? Кэсси… Нет, о ней лучше не думать.
Ник включил музыкальный центр. Спустя миг мягкая музыка поплыла по гостиной.
Первым делом надо разморозить индейку, приготовить гарнир и поставить в микроволновую печь пирог.
Такие места, заснеженные, почти сказочные, художники выбирают для того, чтобы рисовать с них рождественские открытки. Ветви елей, провисшие под тяжестью шапок из сверкающего снега, испускали острый, кружащий голову аромат хвои. Серебристая луна заставляла снег на горах переливаться всеми цветами радуги.
Из труб поднимался дым. Тусклый желтый свет, струящийся из покрытых ледяными узорами окон, делал снег вокруг похожим на лоскутное одеяло.
Был канун Рождества.
Окрестности фермы утонули во мраке ночи, все пространство дышало спокойствием.
В ярко освещенном доме пахло хвоей. Дым от дров поднимался вверх, к потолочным балкам.
Мэри и Кэсси сидели у печки и по случаю Рождества пили вино, которое могло бы свалить с ног и мула.
– За Рождество и за процветание «Кассандры», чтобы она приносила еще больший доход, – произнесла Кэсси, поднимая стакан.
Мэри выпила.
– Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме денег? – сердито спросила она.
– А о чем? О Нике? О его драгоценной подружке Лиз? О мафии? Кстати, перед Рождеством очень большой наплыв клиентов. Доходы за несколько дней могут покрыть месячные убытки, если они, конечно, есть.
– У нас на работе обычно устраиваются вечеринки. Я бы купила себе новое платье и пошла бы туда со своим приятелем, о котором я тебе рассказывала.
Кэсси отхлебнула вина.
– Знаешь, Мэри, такое впечатление, что ты очень легко воспринимаешь происходящее. Как тебе это удается?
– У меня все равно нет выбора. Я могла бы остаться на прежнем месте и прозябать там так же, как прозябаю здесь. После суда я решу, как жить дальше. Незачем этому противостоять, Кэсси. Смирись и научись принимать вещи такими, какие они есть.
– Мы здесь все равно что рабыни. Трижды в день готовим еду для рабочих фермы и так устаем, что заваливаемся спать в семь часов вечера, потому что уже в четыре надо вставать, чтобы печь хлеб. Нам кидают сто долларов в неделю, но даже их негде тратить. Здесь нет ни телефона, ни телевизора, а радио работает только в воскресенье. Я уже десять раз перечитала старый журнал и некоторые статьи знаю наизусть.
– Кэсси ты уже говорила это вчера и позавчера. Я устала и хочу спать. К тому же завтра моя очередь идти в пекарню. Если хочешь, поменяемся и ты сорвешь свою злость на тесте. Сегодня Рождество, Кэсси, день, когда все должны любить друг друга. Мы живы, здоровы и в безопасности. У нас есть пища и крыша над головой. Не хотелось мне это говорить, но, если ты не перестанешь допекать меня своими жалобами на судьбу, я попрошу, чтобы меня перевели куда-нибудь в другое место.
– После всего, что мы вместе пережили?
– После того, что ты заставила меня пережить.
– Твои муки не сравнимы с моими. «Кассандра», Ник…
Мэри обхватила колени руками.
– Кэсси, «Кассандра» тебе не принадлежит. Ник заплатил из своего кармана за аренду помещения, за косметические средства, доставленные прямо из Франции. Конечно, ты сделала много, чтобы салон открылся. Но Ник сумеет наладить в нем работу. У него достаточно денег, и он знает, что когда-нибудь «Кассандра» будет приносить неплохой доход. Любой неглупый человек сможет справиться с подобным бизнесом. А что касается Ника… мы так много о нем говорили. Не знаю, выдержу ли я еще один такой разговор. Кэсси, я уверена, что он готов тебя ждать, сколько потребуется, но приехать, чтобы здесь торчать… нет. На это он не пойдет. Подумай, ты любишь его, он любит тебя. Если ваша любовь достаточно сильна, то, когда ты вернешься, вы будете вместе.
Кэсси поморщилась.
– Я требовала встречи с глазу на глаз, потому что имела на это право. Ясно, что сам Ник не горит желанием повидаться со мной. Зачем ему ломать себе жизнь? И это ты называешь любовью? Если так, то кому она нужна? – с отчаянием воскликнула она.
– Ты так переживаешь из-за Лиз Тормен?
– Конечно. Возможно, сейчас, пока мы с тобой разговариваем и хлещем эту дрянь, они сидят себе под елкой и обмениваются подарками. Или пьют прекрасное вино в креслах у камина. А потом, возможно, лягут в одну постель. Откуда мне знать, что там у них происходит?
– Должна отметить, что у тебя богатое воображение.
– А что бы ты подумала на моем месте?
– Я не на твоем месте. Ты превращаешься в человеконенавистницу.
– Может быть, – вяло ответила Кэсси. – Интересно, что он решил насчет дома, который мы с тобой смотрели? Как ты думаешь?
– Думаю, он отказался от покупки, чтобы не ранить душу мучительными воспоминаниями, связанными с тобой. Ты это хотела услышать?
– Я просила тебя высказать свое мнение. Между прочим, твоя очередь подбросить полено в огонь.
– Всегда моя очередь! – почти взвизгнула Мэри. – С завтрашнего дня все пойдет по-другому, по справедливости! Ты стала чертовски ленивой, Кэсси, и очень хитрой. Ты задала вопрос, и я на него ответила, а если ответ тебя не устраивает, это твоя проблема. И еще… я до смерти устала с тобой нянчиться, во всем потакать тебе, выслушивать твои причитания. Больше не хочу с этим мириться. Я изо всех сил стараюсь облегчить наше положение и не могу спокойно наблюдать, как ты с каждой минутой все больше его осложняешь.
