– Ну… типа того.
– А это ваши чичисбеи? – он показал на двух окаменевших спутников рогоносца. Их он уже
– Ну, типа того. Да.
– А вы знаете, я свою первую жену сам возил на свидания на извозчике. И что вы думаете? Она меня страшно ревновала ко всем – и все равно была плохого мнения обо мне.
– Ну?
– Типа того, представьте себе! Кстати, как зовут вашу очаровательную спутницу жизни?
– Эта… сучара она. А зовут… – он задумался. – Верка.
– Вера, вы вполне можете привести себя в порядок, вы знаете, где здесь что расположено?
Она медленно кивнула и попятилась.
– А как ваше имя, любезный?
– Мое? Мое-то – Игорь. А… э
– Николай Степанович. Да вы проходите, присаживайтесь. Хотите пива? И вы, молодые люди… возьмите вон там стулья…
Пять минут спустя они сидели внутри круга: Николай Степанович, Вера, Игорь и один из спутников Игоря. Второго отправили за пивом. Гусар ходил под окнами и прислушивался.
Николай Степанович прислушивался тоже. Поддерживая примитивную беседу о негодяе Бессонове, фотографе «ню», ходоке и растлителе, о розданных им несчастной Верочке обещаниях относительно карьеры фотомодели, каковые обещания привели всего лишь к мучительному выведению вши лобковой обыкновенной как самой Верочкой, так и Игорем, о попытках Игоря внушать девушке основы морали и права, о том, что попытки эти заканчивались исключительно и неизменно скандалами и повышенным расходом тонального крема «Жамэ», он пытался нащупать ниточки, тянущиеся откуда-то к их сознаниям, – и натыкался на пустоту.
Ниточек не было?
Вернулся посланный за пивом.
Начинался третий час ночи.
Чичисбеи уныло надувались жидкостью, а Николай Степанович рассказывал Игорю о брачных обычаях африканских племен.
– Живут же люди… – не то завидовал, не то сочувствовал Игорь.
Его подруга слушала, развесив очаровательные ушки, но не верила. Она была из породы недоверчивых девушек. До определенной степени, конечно.
Время и события становились вязкими, как глиняное семидневного вымеса тесто осени пятнадцатого года, и значить это могло, например, что кто-то умный и умелый начинает медленно и осторожно направлять и подталкивать Николая Степановича, готовит ему тропинку, а потом колею, а далее лабиринт, а далее – яму с невидимыми скользкими краями… много людей живут в таких ямах, не замечая того, и становятся злыми и нервными, когда их из этих ям вынимают и предъявляют городу и миру; впрочем, точно так же могло оказаться, что никакого колдовского злодействия во всем этом нет, а есть банальная житейская ситуация; и мало кто даже из великих способен был, находясь вот так же, внутри липкого и тягучего времени, отличить одно от другого – для этого требовался либо изощренный нюх, либо лунный камень на шее, либо стальные нервы наряду с полным бесстрашием, потому что при разрушении, намеренном или случайном, подобных чар следует немедленный и жестокий ответ…
– А что говорят в ваших кругах о недавнем побоище в доме на Рождественском бульваре? – спросил Николай Степанович, когда некий рубеж доверия был уже преодолен.
– Что? – жалко переспросила Вера и уронила банку с пивом. – Что говорят? О Рождественском?..
– Вот именно: что говорят?
– Да… ничего, – соврал Игорь. – Ничего не говорят. Что могут говорить? Да и побоища никакого не было, так… ребята стрелку подбивали, да неудачно…
Чичисбеи дружно встали.
– Так мы пойдем, наверное? – сказала Вера и тоже встала. – Игорек, мы пойдем, да?
– Конечно. Приятно было познакомиться, – он поклонился. – Извините, если что не так, пошумели мы поначалу…
– Все хорошо, – кивнул Николай Степанович. – Значит, об этом вам ничего не известно?
– Ничего, – сразу сказал Игорь. – То есть решительно ничего.
– Надеюсь, и про наше времяпрепровождение вы точно так же забудете?
– Разумеется, – Игорь с готовностью кивнул. И чичисбеи закивали хором, как китайские фарфоровые болванчики. Только Вера смотрела, как живой человек – с ужасом, – и жалась к своему мужчине.
Они отошли на несколько шагов и как-то слишком уж быстро растворились в темноте.
ПО ДЫМНОМУ СЛЕДУ
Южная Польша – одно из красивейших мест России. Мы ехали верст восемьдесят от станции железной дороги до соприкосновения с неприятелем, и я успел вдоволь налюбоваться ею. Гор, утехи туристов, там