огромный серый ковер, спускающийся от потолка, застилающий пол и подвернутый до середины противоположной стены, говорил о прежнем достатке.
Воздух внутри стоял смрадный и плотный, как протухший студень. Здесь и жить-то было тошно, а уж умирать – тем более.
Кроме ковра, в доме ничего не было. Старуха лежала, укрытая пестрым тряпьем, на топчане, ножками которому служили кирпичные столбики. В углу у печки навалена была куча угля. Кошка – естественно, черная – бросилась к гостям в надежде выпросить еды.
– Соседка иногда помогает, – объяснила Светлана.
Гусар оглядел комнату, ничего подозрительного не обнаружил, как-то по-хорошему разобрался с кошкой и сел у порога.
– Собаку… убери
– Это не совсем собака, – сказал Николай Степанович. – Пусть сидит. Я ему доверяю.
– Ну, смотри…
– Зачем звала, старая?
– Сам больно молодой, – отозвалась бабка.
– Уж какой есть.
– Прощения попросить хочу.
– Прощаю. Дальше что?
– Не от сердца прощаешь, от ума.
– Как могу. Сердцу, сама знаешь, не прикажешь.
– Ох, знаю… – бабка надолго замолчала.
– Бабуль, – позвала Светлана. – Говори уж все.
– Скажу, скажу… Скажу тебе, Николай. А ты, Светка, выйди, не подслушивай. Рано тебе такое знать.
Светлана фыркнула и пошла прочь.
– Люб ты ей, однако… не спорть девке жизнь, а то не будет тебе удачи… Так о чем я? Да, знать ты хотел, что приключилось…
– Хотел.
– А не боишься?
– Устал бояться.
– Смотри… еще не поздно…
– Поздно. Не оставят они меня в покое.
– Попросишь, поклонишься – оставят.
– Не поклонюсь.
– Это да. Такие не кланяются… вот все и вышли. Осталось… всего ничего. Раз так, слушай. Есть на земле племя. Все, как у людей, а не сродны они людям. И живут не русским обычаем и не цыганским, а вроде как подпольщики. Многое могут.
– Это я заметил.
– Пристали они к цыганам, как клещ к собаке. Сосут кровь, сосут, не насосались еще. Через них нет нам никакой жизни… Ай, да что я жалуюсь, ты же дельного чего ждешь…
– Да. Если знаешь.
– Буду говорить, а ты на ус мотай. А отчего и почему, поймешь, может, и сам. Вот почему зеркала в доме с покойником завешивают? Потому что кто-то из них обязательно наведается в такой дом. Горе наше им очень полезно. А зеркал они не любят. Ой, не любят… Он, если в зеркало глянет, сам себя заворожить может…
– Так. Еще что?
– Живут они очень долго. Очень долго. Тот, который меня… Он еще то время помнит, когда у цыган цари были.
– Понял. Завораживать они могут, порчу насылать могут… что еще?
– Из медных колец золотые делать.
– Нехитрая наука.
– Знают они, когда о них думают. И кто думает. И как.
– Они и узнали, что я о них подумал?
– Конечно.
– А детишки им на что нужны были?
– Не знаю. Только извечная это дань цыганская…
– Ладно. Что им от людей нужно?
