– Боюсь, что он может докопаться до рума. Если уже не докопался.
Я задумался. Случались не часто, но и не слишком редко среди людей непосвященных так называемые «автогены», что значит «самородки». Те, кто своим собственным умом и стечением случайностей приобщались малых, а иной раз и великих тайн. Судьба их, как правило, была печальна. Ибо свет наднебесный не озаряет путь, а испепеляет одинокого пут-ника…
– И что вы предлагаете?
– Поговорите с ним, Ник. Присмотритесь. Я вас представлю как русского мистика. Он хороший человек, и не хотелось бы зря повредить ему… Если дело зашло действительно далеко, что ж, придется исполнить свой долг. Но я бы не хотел решать это единолично.
– А почему вы не обратитесь к своим?
– Честно?
– Разумеется.
– Мне почему-то перестали нравиться ребята из Вашингтона. Когда вы разговаривали с ними, не обратили внимание, какие у них тусклые глаза? После того как исчез сэр Джейкоб Брюс, на меня стали косо поглядывать… но и я кое на кого из них тоже поглядываю косо. Они смахнут этого Лавкрафта, как муху, просто так, чтобы не беспокоиться потом. Что им какой-то бумагомарака, если они и самого… Извините, Ник, разболтался. Это все виски. Правда, достойный напиток?
– Более чем достойный. Превосходный.
– Может быть, нам удастся остановить его более гуманным способом. Может быть, вообще не придется останавливать. Это же не гангстер и не кладоискатель…
– Ладно, – сказал я, вставая. – Есть немецкое слово, которое на любой другой язык переведется только так: любое дело следует делать немедленно, если обстоятельства не требуют прямо противоположного.
– Такое слово наверняка понравилось бы покойному Клеменсу, – с одобрением сказал Нат. – Так, значит, идем?
– Да. И захватим то, что осталось в бутылке. Это виски способно растопить даже гранитное надгробье.
– Я буду всегда держать такую для вас, Ник. И велю сыну, чтобы, когда бы вы ни появились…
ГЛАВА 6
Ангелы не знают арамейского.
Из дневных наблюдений Николай Степанович заключил, что дом на Рождественском бульваре, облюбованный когда-то Каином для своей резиденции, прибрала к рукам некая солидная фирма и теперь вовсю реставрирует его; мало того, что материалы импортные, так и работают турки; правда, охрана своя. Это была дополнительная трудность – хотя, с другой стороны, и противнику придется не легче. Ночами турки не вкалывают, успевают за день, так что дело иметь предстоит только с охраной.
– Найдем что-нибудь, а? – спросил он Гусара.
Гусар посмотрел на небо. Николай Степанович тоже посмотрел на небо, но там не было ничего, кроме облаков, ворон и поблекшего привязного дирижаблика с рекламой пива «Гиннесс».
– Кто же все-таки искал Рыбака? Враг? Или еще кто-то уцелел?
Гусар коротко проворчал.
– Уцелел, да. Действительно, странно бы думать, что остался один я. И ведь еще кто-то был с тобой…
Гусар снова проворчал.
– Как бы нам это выяснить… Может, попробуем по принципу «да-нет»? Я буду спрашивать, если «да» – ты отвечаешь, если «нет» – помалкиваешь. Идет?
Гусар посмотрел на него таким презрительным взглядом, что Николаю Степановичу стало неловко.
– Да, – агрессивно сказал он. – Да, только сейчас сообразил. Ну и что? Бывает и хуже. Мог и вообще не сообразить. Потому что в детстве пытался так вот разговаривать с Музгаркой – и ничего не получилось.
Сравнение с каким-то безмозглым Музгаркой решительно не понравилось Гусару. Он поджал брылья и наклонил голову, как бы говоря: ну, что еще сморозим?
Они выбрали чистую скамеечку на бульваре и сели друг против друга.
– Ты с Тибета?
Молчание.
– Вот это да… А тогда откуда же?
Гусар посмотрел еще более презрительно и лапой тронул ботинок Николая Степановича.
– Из Австрии?
– Грр.
– Человек, который был с тобой, – австриец?
Молчание.
– Русский?
– Грр.
