сопровождалось прощальным воем волков и клекотом сокола.
Бледно–лиловые сумерки уже окутали Арденскую долину, когда дозорные заметили серебряного волка, пробежавшего мимо них в сторону лаэнского сторожевого поста; дозорные по цепи от одного к другому передали весть о том, что Бэйр вернулся домой. Потом они услышали клекот в темном небе, на котором уже начали зажигаться яркие звезды, и, к великому своему удивлению, увидели черного сокола, летящего так низко, как будто он в сгущающихся ночных сумерках указывал путь волку. Волк и сокол промчались в сторону Арденской долины, оставив позади озадаченных часовых. Никто из них никогда и не слыхивал о том, что сокол и волк могут двигаться в паре.
Вскоре Охотник оказался уже среди домов и построек, здесь он остановился. Валке, снизившись по спирали, приземлился рядом с волком, и из темного сгустка и платиновой вспышки появились Бэйр с Араваном. Они огляделись. Их окружало пепелище. В каменных постройках огонь выжег все: стояли закопченные каменные стены, но крыш не было, и только пепел от сгоревшей соломы устилал землю.
— Ой, дядя, — простонал в отчаянии Бэйр, — Дэлавар был прав: война добралась и сюда.
Араван угрюмо кивнул:
— Да, элар, так оно и есть. И так всегда бывает — никто не может чувствовать себя в безопасности, когда разгорается конфликт. Но даже сейчас здесь присутствует дух Арденской долины, а то, что мы видим вокруг, скоро исчезнет. Оно уже исчезает.
— Исчезает?
— Да. Разве ты не слышишь музыку?
Бэйр прислушался. Действительно, откуда–то по ночному воздуху доносились слабые звуки песни.
Они пошли туда, откуда доносилось пение, и скоро увидели только что отстроенное здание Коронного Зала, окна которого были освещены горящими внутри фонарями. Арфа, флейта и тамбурин выводили мелодию, аккомпанируя голосам, поющим эльфийскую песню, — ведь это был день летнего равноденствия, самый длинный день в году, один из четырех, по числу времен года, праздников, отмечаемых эльфами. Араван с Бэйром, выйдя из ночного сумрака, подошли к освещенной веранде и вступили в залитый светом зал. Едва они переступили порог, как Риата бросилась к ним, рыдая от счастья. Ее сын наконец вернулся. Подбежала Фэрил, а следом за ней Урус. Их руки сплелись вокруг Бэйра и Аравана, которые тоже, потеряв головы от счастья, обнимали дорогих им людей. А потом начались расспросы: где они были? что они делали? знали ли они о призыве Верховного правителя? о его гибели?.. Вопросам не было конца.
Инарион пригласил их подняться на возвышение, где был установлен стол. Вернувшимся скитальцам подали еду и питье, а Инарион запретил тревожить их расспросами, пока они не насытятся.
Араван с Бэйром налегли на яства и напитки — ведь прошло столько времени с тех пор, когда они в последний раз ели эльфийские блюда. Музыка и песни вновь зазвучали в зале. Когда путешественники насытились и отказались от очередного предложенного кушанья, Инарион жестом призвал всех к тишине. В зале стало тихо, алор попросил Аравана с Бэйром рассказать, что было с ними, начиная с той октябрьской ночи, когда Бэйр покинул долину.
— Потому что нам известно лишь кое–что, — сказал Инарион, — то, что рассказал Серебряный Лист о Рассветном Всаднике с Рассветным мечом в Дарда Галионе и вернувшихся серебряных жаворонках.
Араван, склонившись к Бэйру, тихонько произнес:
— Лучше будет, если ты расскажешь о наших приключениях, элар, потому что твоим родителям и тетушке Фэрил, ну и, конечно же, Элиссан будет намного приятнее слушать слова, слетающие с твоих губ.
А Фэрил, блеснув сияющими глазами, взмолилась:
— Конечно же, Бэйр, рассказывай, только поскорее. Бэйр не торопясь встал, и все, увидев этого высокого нескладного юношу, поняли, как он еще молод. Бэйр молча вглядывался в лица эльфов, готовых слушать обо всем, что выпало на его долю, и глаза юноши вновь наполнились слезами оттого, что он вновь оказался среди тех, кого любил. Память перенесла его к той ночи, когда Охотник исчез из долины вслед за Араваном, и воскресила события и дела, случившиеся потом. Бэйр припомнил все: их путешествие по пустыне и плавание по Авагонскому морю; переход на верблюдах через Кару; лес Кандра и Додону; путешествие через Кхем и плавание в Бхарак; Джангдинские горы, сход лавины, фаэлей и настоятеля; кристалл с соколом внутри и обучение Аравана, в результате которого он обрел способность превращаться в Валке; погоню за Идралом, приведшую их в Неддра; и черную крепость, плен и побег с Рассветным мечом; переход в Вадарию с раненым Валке; встречу с Эйлис, Эльмаром, Брануен и Далором; исцеление птицы и эльфа, воссоединение влюбленных; переход в Адонар и встречу с эльфами; возвращение на Митгар на рассвете и серебряных жаворонков в вышине; безрассудное плавание на «Эройене» к Великому Водовороту, поход на «Шлюшке» через водорослевую трясину; пещеру с кристаллическими сводами, Идрала с Гифоном, Раудшерскала и Великую Бездну.
Все эти события вновь ожили в его памяти, как только он обвел взглядом притихший зал. Он смахнул слезы, сделал глубокий вздох, посмотрел на сияющие лица родителей и Фэрил, затем на Аравана и, обратившись наконец к собравшимся, произнес:
— Перед тем как начать свой рассказ, я хотел бы сообщить вам две важные новости, а именно: Галарун отмщен, а Гифон мертв…
У всех невольно вырвался крик облегчения и радости, затем посыпался град вопросов. Бэйр стоял молча, давая утихнуть страстям, а затем поднял руки, призывая к тишине, и произнес:
— Хотя причины, толкнувшие нас на эти путешествия и приключения, уходят корнями в далекое прошлое — к тем временам, когда боги спорили о проблемах свободного выбора и управления; к тем временам, когда был создан Камень Драконов и неведомые руки отковали Рассветный меч и Неистовый Молот; к тем временам, когда меч был похищен и была дана клятва вновь обрести его; к тем временам, когда тетушка Фэрил увидела внутри кристалла сокола; к тем временам, когда произошло очень и очень многое, включая и мое собственное появление на свет, — лично для меня все началось с обещания, которое я дал, будучи еще ребенком, и исполнил той октябрьской ночью, когда лаэнский страж, которым я стал…
Глава 59
ПОСЛЕДСТВИЯ
Прошло уже четыре дня после возвращения в Арденскую долину, когда ночью Бэйр внезапно проснулся от мысли о том, что Дэлавар, волк–волшебник, наверняка говорил о событии, которое было более значимым, нежели рядовые эпизоды прошедшей войны. Бэйр сел на край кровати и задумался. Наконец он встал, оделся и вышел из комнаты, в которой спал. Он пошел к письменному столику, чтобы написать записку, но почувствовал аромат свежезаваренного чая, и буквально сразу же из сумрачной глубины комнаты выступила Риата и, обратясь к нему, спросила:
— Не выпить ли нам с тобой по чашке чая?
Бэйр кивнул, сел за стол, и Риата, разливая чай, сказала:
— Ты оделся так, как будто собрался в дорогу, и мне кажется, что тебя все еще томят мысли о войне.
— Мама, дело, которое я выполнял вместе с Араваном, еще не доведено до конца. То, что должно быть сделано, так же важно, а может быть, и важнее того, что уже сделано.
Риата удивленно подняла брови, а Бэйр решительным тоном объявил:
— Мне необходимо поговорить с самим Адоном, лично. Глаза Риаты широко раскрылись.
— Поговорить с?..
— С Адоном, мама, с Адоном.
Риата глубоко вдохнула, затем, медленно выдохнув и обретя способность говорить, твердым голосом
