Обе лодки ушли, а Коробочкина, натянув широкую, не по плечу, куртку майора, сняла белые туфли и босиком медленно побрела по тропинке, тянувшейся вдоль берега.
— Ноги наколете, Татьяна Александровна, — предупредил Афанасьев, шедший следом, но женщина только отмахнулась.
Тропинка вела сквозь ельник, ныряла с бугра вниз, забегала в мелкий, недавно высаженный сосняк. В лесу было тихо. Внизу в протоке то и дело всплескивала крупная рыба, где-то в стороне кукушка всхлипывала по своим детям.
Афанасьев и Коробочкина поднялись на высокий бугор и сразу же заметили большое озеро, отделенное от протоки узкой полоской берега, заросшей лесом. Оно было безлюдным и плохо просматривалось сквозь деревья. Сначала они хотели пройти к озеру прямо через чащу, потом решили не сворачивать с тропинки. Через два-три десятка шагов оба отчетливо почувствовали запах дыма, но костер еще не рассмотрели. Совершенно неожиданно тропка круто пошла вниз, и Александр Филиппович вместе с Татьяной Александровной увидели узенький, метра в полтора, ручей. Свернув влево, за кустами они обнаружили исчезнувшую «казанку». Чуть в стороне в песок были воткнуты три коротких удилища, а под крутым берегом склонился над костром Яшка. Он пристраивал на рогульках закопченные чайник, деловито подкладывал сучья в костер и все время оборачивался к удочкам. На двух, поставленных на живца, клева не было, зато на третьей, той, что на червя, то и дело клевало. Яшка бросался, подсекал и вынимал то подлещика, то окунька. Опускал их в садок. Наконец рыболов ловким движением выбросил на песок довольно большую щуку. Он глянул на костер и обомлел, увидев рядом с собой незнакомого мужчину, а чуть дальше — Коробочкину. Их появление было настолько неожиданным, что мальчишка упал на песок рядом с пойманной рыбиной и, видно, был готов забиться в истерике.
— Ну что ты, Яша, — подошла к нему женщина, опустилась рядом и стала ласково гладить его выгоревшие волосы. — Сбежал от меня, чуть под «Ракету» не угодил.
Видно, сейчас Яшка особенно нуждался в теплых словах и в ласке. Он уткнулся лицом в траву и горько разрыдался, бормоча неразборчивые слова о том, что его заставили, хотели убить.
Ночь накрыла Волгу. Афанасьев, выйдя на берег, увидел на косе обе лодки. Он несколько раз крикнул, но его не услышали. Фонаря у майора не было, и он, выбрав сухие ветки, разжег костер.
Наконец обе лодки подплыли к нему. Участковый, увидев одного Афанасьева, удивился:
— А где же Татьяна?
— С Яшкой!
— Нашли! Где же он был? — удивился участковый.
Рыбаки тоже прислушались к разговору, и, когда узнали, что Яшка пробрался к озеру, один из них заметил:
— Не озеро это, а старица. Рыбы там невпроворот. Но нашей снастью ее не возьмешь. Кругом коряги да выворотни. Там на дне этих сеток с полсотни, поди, затонуло.
— А мальчишка при мне здоровенную щуку на живца вытащил, — уколол самолюбие рыбаков Афанасьев. Он забрался в лодку и на местный манер спросил: — Ну, что, Лексеич, заберем их — да в Кимры?
— Не выйдет потемну, майор. Придется ждать, пока развиднеется. Как вторую-то лодку гнать? Своим ходом или на буксире?
— Можно и своим ходом, — решил Афанасьев.-Я «Вихрь» знаю. Без света все равно рискованно. Правда, топляки у нас здесь по Волге редкость, но все равно можно на что-нибудь напороться.
— Да, вам лучше свету дождаться, — подтвердил Каркунов. Он пошарил у себя в лодке, достал какой-то сверток и передал его участковому: — Возьми, Лексеич, там буханка хлеба и огурцы с помидорами. Может, рыбкой поделиться? Ушицу сварите. Ночь хоть и летняя, но на голодный желудок и она долга.
— Спасибо. Дай парочку покрупней, — согласился лейтенант, и рыбаки быстро кинули в лодку несколько щурят и крупного мясистого линька.
«Прогресс» в протоке застрял. Афанасьев и лейтенант разулись и как можно дальше втянули в мелкий ручей свою лодку.
Участковый ворчал:
— Надо же, мне и в голову не пришло, что здесь не пересохло. И как он только свою «казанку» проволок? Хотя ясно, она наполовину легче нашей, да и движок один. У нас-то на одной корме почти двести килограммов весу. Оба мотора точно центнер тянут, а четыре канистры с бензином еще столько же.
Обогнув выступ крутого берега, Афанасьев сразу же успокоился. Возле костра сидели Татьяна Александровна и мальчишка. Они мирно потягивали чай из алюминиевых кружек. Женщина, пытаясь рассмотреть в темноте подошедших, приподнялась:
— Это вы, Александр Филиппович? Идите чай пить! — Сейчас в ее голосе не было тревоги, что слышалась весь день. Обращаясь к мальчишке, велела: — Тащи, Яша, из лодки еще кружку и майонезную банку, только сполосни ее хорошенько. Все равно хозяева предъявят нам иск и за хлеб, за чай, и за сахар.
— Ну, я думаю, мы этот ущерб возместим сразу же, как явимся в город, — отшутился Афанасьев, радуясь спокойному настроению своей спутницы. Он понимал, что это успокоение к ней пришло в результате разговора по душам со своим подопечным. И все-таки, пока Яшка копался в лодке, майор спросил: — Ну, как?
— Все в порядке. Яша сам все расскажет.
К костру подошел участковый инспектор. Он принес охапку одежды и большое закопченное ведро. Всю одежду он сложил ворохом поблизости от костра.
— У наших рыбаков в лодках всегда найдется и что надеть и чем накрыться.
Выбрав свернутый брезент, разостлал его и широким жестом пригласил Коробочкину присесть, положив возле нее телогрейку. Такую же телогрейку передал Афанасьеву и, разбирая остальное, отыскал пиджачишко и набросил на плечи Яшке. Тот смутился, что-то пробормотал в благодарность. Участковый снова ушел в темноту и вскоре вернулся с рыбой, нанизанной на прут. Он подошел к Якову:
— Где у тебя улов-то? Говорят, ты рыбак удачливый.
Мальчишка вытащил из воды садок и передал участковому. Тот опустил в плетеную сетку принесенную рыбу и, прикинув на руке, определил, что уха будет добрая.
Отыскав две крупные луковицы среди помидоров и огурцов, обрадовался:
— Все в порядке, а то уха без лука — не уха.
Забрав ведро и рыбу, участковый инспектор отправился к «Прогрессу», что стоял метрах в пятидесяти от костра.
Со стороны могло показаться, что группа, расположившаяся у костра, тихая, мирная семья. Отец, мать и сын. Лицо мальчишки, обращенное к огню, было серьезным, сосредоточенным, совсем взрослым. Говорил он медленно, часто поглядывая на Коробочкину. Словно искал в ее взгляде поддержку.
— Ромку Климова и Вальку Цыплакова я давно знаю. К ним пристал еще зимой Жека Лидов. Он вместе с Цыплаковым в техникуме учится. И постарше их обоих. У него мать какой-то ответственный работник и все по заграницам ездит. У Лидова много книг, он, когда денег нет, потихоньку их продает. Один раз его поймали с книгами, и мать устроила ему бучу. Ну вот, он и Цыплаков попросили меня продать несколько штук старинных книг. Я в букинистический магазин, а там берут только у взрослых. Ну, потолкался возле магазина, подошел один парень, увидал у меня книгу и сразу пристал: продай да продай. Только, говорит, денег у меня с собой нету, поедем домой. Мне Женька велел просить за книгу 50 рублей, а парень сам предложил 75. Поехали к нему. Богато живет. Квартира огромная, а их всего двое: он да Наташа — жена его, родители ее где-то за границей живут. Наташа чаем меня угостила, а парень — Костя его зовут — завел маг. Сначала один, потом другой. Когда Лидов с Цыплаковым меня посылали тот учебник продавать, ну, по географии, это самый первый раз, то сказали, что, если кто спросит, свою фамилию не говорить. Велели наврать какую-нибудь. Женька кричит: «Скажи: Тюрин Яшка».
«Не Яшка, а Пашка», — велел Валька. Дальше Женька посоветовал: «Наври, что с бабушкой за городом живешь, а то кто-нибудь из книжных спекулянтов навяжется библиотеку посмотреть». — Яшка замолчал, словно что-то припоминая, вздохнул и продолжал: — Второй раз я к этому студенту восемь книг понес. Одного писателя, только фамилию не помню. Со мной поехали и Валька и Женька. Они остались
