Парк-авеню казался ему бледным подобием того особняка в Балтиморе, в котором прошло его детство. Но и теперь, после стольких лет, проведенных там, за океаном, он оставался для него родным домом, и таковым, вероятно, останется навсегда. Он уже привык к этому району, полюбил его, особенно в этот поздний час, — поток автомобилей, движущихся по улице в центр города, размеренно шуршащие по асфальту шины, мягкий свет из зашторенных окон в невысоких одноэтажных домах по обе стороны широкой старомодной авеню, блестящие, как мишура, огни здания Грэнд Сентрал с его ярко очерченными контурами на фоне голубого вечернего неба. После дня работы, которая требовала от него постоянного огромного внимания, приятно было представить, как его слуга, заслышав лязг дверной щеколды, тут же отправится на кухню и приготовит ему холодный коктейль с мартини, который он любил выпить перед обедом.
Но сегодня его сладостным мечтам не суждено было сбыться. Базил, проходя по мраморному, в шахматную клетку черно-белому полу вестибюля, заметил, как осторожно отворилась дверь, ведущая в комнаты, и из нее вынырнула коричневая, вся в морщинах физиономия Юнипера, который тихо, почти шепотом его предупредил:
— Вас ждут в библиотеке гости, доктор Уиллинг. Мистер и миссис Чейз и мистер Вайнинг. Вы подниметесь к ним? Или мне сказать, что вы звонили и сообщили, что сегодня не придете?
— Нет, нет, благодарю, — Базил сразу же позабыл о своей усталости. Такой оборот событий взбодрил его угасающую к концу дня энергию.
Он поднялся по лестнице с широкими низкими ступеньками в обитую панелями белого цвета библиотеку, которая одновременно была и жилой комнатой, и его кабинетом. Услышав шаги Базила, какой- то молодой человек быстро повернулся к распахнутой настежь двери. Лампа от светильника над ним освещала его золотистые волосы, которые мелко курчавились на маленькой головке.
— Доктор Уиллинг? Прошу простить за вторжение, но дело не терпит отлагательства. Я — Раймонд — брат Маргэрит Вайнинг. Миссис Лайтфут посоветовала мне обратиться к вам за консультацией. Я взял на себя смелость привести с собой мистера и миссис Чейз. Это — родители Элизабет.
Элизабет? Маргэрит? Базилу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что эти звучные имена принадлежат двум маленьким девочкам, Бет и Мэг, которые рассказывали ему, как они видели одновременно и Фостину, и ее «двойника».
Он не мог разглядеть мужчину и женщину, присутствовавших здесь, — их скрывала тень от светильника. Она сидела в кресле возле погасшего камина, и лицо ее было затенено полями какой-то странной сверхсовременной шляпы. Ее темная одежда хорошо сочеталась с тусклым фоном комнаты; лампа высвечивала только блестящий мех, наброшенный на плечи, и зеленоватый отблеск изумрудов на маленьких сухоньких руках. Мужчина стоял, повернувшись спиной к камину, широко расставив ноги. У него была короткая медвежья фигура с какой-то грубоватой статью, и лысая голова, отливавшая жиром, словно ее кто-то натер воском.
Стоя в проеме двери, Базил почувствовал слабый запах лимонной вербены. Но когда он дошел до середины комнаты, запах улетучился. Он не мог точно определить, от кого из трех гостей он исходил.
Обращаясь к нему, Доротея Чейз заговорила с самым сердитым видом:
— Миссис Лайтфут сообщила нам, что вам известно гораздо больше, чем всем нам, об этом несчастном случае в Бреретоне. Как вы думаете, забрать мне Элизабет из школы?
— Мне кажется, Бет должна немедленно покинуть эту школу, — вставил Чейз. — Надеюсь, вы согласны со мной, доктор Уиллинг? Лично я в данном случае ничего не могу предпринять. Мы с Дороти находимся в разводе, и она осуществляет опеку над ребенком.
— Я уже почти решил забрать Мэг из школы, — добавил Вайнинг. — Но я хочу, чтобы мне толково объяснили, что там, в этой школе происходит. Я очень обеспокоен.
Но особого беспокойства на его лице не было заметно. Он стоял, небрежно опершись локтем о книжную полку. У него было узкое лицо и длинные ноги, лишенная бедер фигура, которую писатели викторианской эпохи называли «аристократической». Базилу часто приходилось встречать такую худосочность в семьях фермеров и фабричных рабочих, и поэтому он не верил, что костную структуру человека можно изменить через несколько поколений достатком и бездельем.
— Но это такая чудесная школа! — недовольно ворчала Доротея. — Флойд, мой муж, никак не может понять, какую выгоду сулит. Элизабет общение с теми девочками, которые учатся вместе с ней. Если забрать ее оттуда, то такой шаг может перевернуть всю ее жизнь!
— Но ведь есть в стране и другие школы, — сухо отозвался Чейз.
— Для нее существует только одна школа Бреретон, и тебе это отлично известно. В Америке она то же самое, что школа Родиан в Англии.
— Но после всего того, что там произошло, вряд ли она впредь останется таковой!
— Миссис Лайтфут сообщила нам, что эта ужасная мисс Крайль покинула школу навсегда.
В эту минуту в разговор вмешался Вайнинг.
— Чем же так ужасна эта мисс Крайль? Мне до сих пор неясна ее роль во всех этих историях, что мне передала Мэг. Скажите нам, доктор Уиллинг, мисс Крайль на самом деле была главным действующим лицом или же она сама оказалась несчастной жертвой?
Базил ответил:
— Судя по всему, жертвой стала Алиса Айтчисон.
Наступила короткая пауза, в которой чувствовалась напряженность, какой-то тяжелый заряд разнообразных эмоций. Первой нарушила тишину Доротея:
— Черт возьми, что вы имеете в виду? Ведь произошел несчастный случай? Не так ли?
— Несчастный случай, который произошел, когда мисс Айтчисон увидела мисс Крайль в такое время и в таком месте, где она никак, никакими судьбами, не могла оказаться, — продолжал Базил. — По крайней мере такова версия вашей дочери. Падение с лестницы могло привести к гибели мисс Айтчисон, но что заставило ее упасть? Тот факт, что она увидела мисс Крайль при таких невероятных обстоятельствах, такая неожиданная встреча вызвала у нее сильнейший шок.
— Уж не считаете ли вы, что мисс Крайль намеренно пыталась запугать мисс Айтчисон? — спросил Вайнинг.
— Может быть, это была вовсе не мисс Крайль, — ответил Базил. — У нее есть алиби: в это время она находилась в Нью-Йорке.
— Тогда кто же это был? — воскликнул Чейз. — Что же там, черт подери, на самом деле произошло?
Чтобы ответить на этот вопрос, Базил подошел к полке, на которой стояли книги, посвященные самым далеким граням ненормальной психики человека, а также областям и за ее пределами. Он взял в руки книгу в коричневом выцветшем переплете, опубликованную ровно сто лет назад, в 1847 году, подошел к настольной лампе, стоявшей на камине, и открыл ее:
— Вот что, как полагают, произошло в 1845 году в Ливонии с девушкой по имени Эмилия Саже (Sagee, или же Saget в другой транскрипции). Книга затем неоднократно переиздавалась во многих странах мира, в разных вариантах и в разных издательствах: Гулденштюббе, Оуэна, Аксакова и Фламмариона.
Он начал громко читать, вглядываясь в желтоватые страницы с порыжевшими потрепанными краями. Пока он читал, тишина становилась все более глубокой. Ему казалось, что нервы его слушателей напряжены до предела и вот-вот могут просто лопнуть.
История, которую он зачитывал, была удивительно похожа на то, что стряслось с Фостиной Крайль. Только женская школа находилась в Вальмиере, в сорока восьми милях от Риги, а учительница была француженкой из Дижона, — ей было тридцать два года. Это была милая и хрупкая женщина. Вначале появились сообщения о том, что мадемуазель Саже видели в двух разных местах на большом удалении, так что у нее не было времени, чтобы переместиться из одного пункта в другой. Эти рассказы вызвали жаркие споры среди свидетелей, взаимные их обвинения. Но наконец произошло одно событие, которое никак нельзя было так просто объяснить. Две идентичные фигуры этой женщины были одновременно замечены целым классом — сорока двумя воспитанницами — во время занятий по вышиванию: одна фигура в течение нескольких секунд сидела в кресле в классной комнате, а другая в это время за окном рвала в саду цветы. В то время как первое видение в кресле пребывало в полной неподвижности, девушка за окном передвигалась «медленной тяжелой походкой, словно человек, либо не отошедший до сих пор после глубокого сна, либо страшно уставший».
