преступления, оставались только детали. Когда чувства вступают в противоречие с долгом, исход этого единоборства далеко не так очевиден, как может показаться на первый взгляд.
Зенич видел, как настроена Литвинова. «Идти на разговор с ней — значит зря терять время», — сказал он себе.
— Я знаком с вашими показаниями, — сказал он ей. — И не они интересуют меня сейчас. Вы знаете этого человека? — Он показал ей фотографию Цырина.
— Нет.
Ответ не удивил капитана, он ждал его. Литвинова держалась спокойно, но спокойствие это было напускное, и на миг оно ей изменило — увидев фотографию, женщина вздрогнула.
— Этот человек убит сегодня утром.
— Убит? — переспросила кассирша с плохо скрываемым волнением. — Такой молодой… За что?
— Есть основания считать его причастным к краже, — ограничил свои объяснения капитан.
— Я не знаю его, — повторила женщина, будто усомнившись в том, что ее поняли.
— Мы это уже слышали, — сказал Зенич. — Больше вопросов у меня к вам нет. Всего хорошего.
Он повернулся и решительно пошел к двери.
Киреев, наблюдавший за Литвиновой, видел, как стояла она, растерянная, не зная, на что решиться, как хотелось ей окликнуть Зенича, но что-то удерживало. Когда же капитан вдруг оглянулся, женщина попыталась принять прежний равнодушный вид, но не успела. То, о чем спросил ее Зенич, звучало в высшей степени странно и окончательно запутало Литвинову.
— Вы не скажете, который час? — спросил он ее.
— Время?
— Да.
Она уже ничего не понимала.
— Пойду посмотрю.
— Давайте я вам… — начал Киреев, когда кассирша исчезла в соседней комнате, но, увидев предостерегающий жест капитана, умолк.
— Половина второго, — сказала женщина, вернувшись. В руке она держала старенькую «Славу», протягивала часы гостям, предлагая убедиться самим.
— Странно, — удивился Зенич, поглядев на свои часы. — На моих только двадцать четыре минуты. Ваши правильно?
— Вообще-то они всегда вперед минут на десять. Но сегодня в двенадцать я их по «точке» ставила.
— Я вдруг про эти часы подумал, — сказал капитану Киреев уже в машине. — Вы поняли: они у нее спешат, и, значит, она могла уйти из кассы не в четыре, раньше! Немедленно организуйте наблюдение. Возьмите двух ребят потолковее, и пусть не спускают с нее глаз.
— Уже организовано, — сказал Киреев.
— Давно?
— С пятнадцатого.
— И теперь?
— Естественно.
— Под кого же работают ваши Холмсы? Под телеграфный столб? Под дымовую трубу? Под почтальона, который еще не пришел, потому что не привезли почту? Нас они видели?
— Видели, — успокоил капитана Киреев. — Вот они. — Он показал.
— Частный сектор! — восхитился капитан. — Ай да молодцы! А вы не шутите, Александр Иванович? Что-то больно ловко у них выходит.
— Один по специальности инженер-строитель, другой каменщик.
— Полезные люди, — сказал капитан. — Надо думать, что в штате райотдела имеются представители и других специальностей?
— Всякие люди есть, — кратко сказал Киреев.
— С кем в течение этой недели встречалась Литвинова?
— Ни с кем.
— А на работе?
— Только сугубо по делам.
— Поездки?
— Никуда не ездила.
— Не ездила, не встречалась. Может, зря мы к ней так, а?
— Соседи утверждают, что у нее кто-то есть.
— Такая женщина и одна? Есть, наверное. Только какое отношение…
— Может иметь отношение! — воскликнул старший лейтенант. — Может! Смотрите, она явно кого-то покрывает, за кого-то боится. За кого может бояться одинокая женщина? Почему эта боязнь связана с кражей? Почему с этим неизвестным нам человеком они не встречаются именно последнюю неделю? Как в таких случаях говорите вы, на все эти вопросы может существовать один ответ.
— Резонно, — согласился капитан. — Что говорят соседи?
— Они его не знают. Говорят, всегда приходил поздно ночью, уходил до рассвета.
— Странные какие-то соседи. Обычно соседи знают все. А не вернуться ли нам сейчас и не спросить ли об этом у самой Литвиновой?
— Подождем, — сказал Киреев. — Мы ее крепко держим. А со страхом своим она один на один. Подождем.
ТРИНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК МИНУТ
Кабинет у Киреева был маленький и грязноватый. В комнате держался стойкий запах табака. Как только они вошли, старший лейтенант закурил и предложил Зеничу, но тот отказался. Капитан поймал себя на мысли, что только сейчас обратил внимание, какой у Киреева кабинет, и что хозяин его беспрерывно курит.
— Хотите знать мое мнение? — говорил Киреев, — Бросьте этот автобус. Зря потеряете время. С ним все так загадочно… А вообще такие вещи объясняются просто и заставляют нас потом краснеть. А что, если пассажиры перезнакомились? Их ведь всего пятеро было, и женщина, которая из Степного, — у нас на автостанции уверены, что это была именно женщина — зазвала всех в гости? Они сейчас пьют где-нибудь вино и пережидают дождь. Нас же с вами для них вообще не существует, мы из другого мира. И этих людей вы собираетесь искать?
— В том, что вы говорите, есть смысл, — соглашался Зенич. — Если б только знать это наверняка… Кстати, вы, вероятно, заметили, что многие вещи случаются с нами именно от незнания. Знай мы все, ну, допустим, от Вула, и я был бы лишен приятной возможности встретиться с вами.
— Благодарю, — смутился старший лейтенант.
— Давайте взглянем на карту, — предложил Зенич.
Это была старая выцветшая карта, испещренная какими-то странными, одному только хозяину кабинета понятными значками. По диагонали, карту пересекала жирная лента трассы.
— Значит, так, — медленно начал капитан. — Вчера в двадцать три тридцать автобус вышел из Южного. Где он останавливался?
— В Белогорске и в Холмах, — сказал Киреев. — Он всегда там останавливается.
— В других местах?
— Только там.
— На станциях кто-то мог видеть пассажиров? Ну, хотя бы дежурный.
— Вряд ли. Рейс ночной. Стоянки короткие. А может, он вообще не заезжал на станции.
— Надо проверить. Где еще могли видеть автобус?
— Кроме как на станциях — нигде.
