должно быть, уже понял, что у нее нет навыков общения на мускоги, языке его матери, ведь она запиналась даже на его простом имени. Она подняла голову, ее глаза блестели от слез, подбородок дрожал.
— Ну тогда заботься обо мне. Люби меня, как ты делал это прежде.
Радость охватила его сердце, когда она кинулась к нему в объятия.
— Аманда.
Ее имя слетело шепотом с его уст, а он обхватил ее за плечи и нежно опустил на траву. В каждом его движении была сдержанность, когда он медленно раздвинул ей ноги и положил руки на ее согнутые колени, желая доставить ей наслаждение. Это должен быть их первый раз не во сне. Поэтому ему нужно заручиться согласием Аманды на все, что происходит между ними.
Она не шевелилась и не произносила ни слова, но ее сопротивление таяло вместе со страхами, когда она стала узнавать его движения. Как и в своих снах, она смотрела вверх на его темный силуэт в ореоле яркого света, струящегося из-за его спины, и вспоминала его близость. Зажатая между его коленями, она ощущала, как они дрожат, и видела, что он терпеливо, но с волнением ждет ее решения. И она протянула руки и приготовилась к его приходу.
Ветер откинул волосы с ее лба, охладив горячность, спутав каштановые пряди, которые он так любил перебирать. Он посмотрел в ее глаза и улыбнулся. Зеленые, как лес, который он знал и любил, того же цвета, что и все окружающее, будто родной дом, приветствующий его.
— Я хочу видеть тебя, дорогая. — Его руки дрожали, когда он раздевал ее, а потом бережно положил на ковер из трав. — Мне очень хочется дотронуться до тебя. — Его руки сначала обхватили ее щеки, потом большими пальцами он обвел контур ее лица и тела, начав свое нежное исследование.
Аманда застонала и схватила его за руки. Это соприкосновение тел казалось знакомым, даже более знакомым, чем слияние их душ. Она ощутила испуг и какое-то опьянение.
Нокосе остановился», дав ей время привыкнуть к его присутствию. И когда он почувствовал ее панику, то снова чуть отстранился и стал гладить ее. Вдоль стоп. Вверх по бедрам. По животу. И вниз к ее женскому естеству. Его руки коснулись, потом ощупали самое сокровенное место. Она вздохнула и застонала, когда его пальцы проникли вглубь, к бугорку, притаившемуся среди завитков.
— В моих снах мне было так приятно соединяться с тобой. Но и мучительно, потому что я не мог ощущать твое тело рядом со своим. Наши сердца соприкасались вновь и вновь, но не наша плоть. Теперь настало время.
— Но-ко…
Он склонил голову и подул на кончики ее грудей. Его плоть разрасталась, больше, плотнее, в ответном устремлении к ней. Когда он сбросил свою набедренную повязку,
Толчки его были ритмичными. Движения устойчивыми, как барабанный бой, разносящийся в воздухе.
Аманда забыла обо всем, потеряла понятие о времени и пространстве. Только этот мужчина над ней и его плоть внутри ее плоти, заполнившая то, что так давно пустовало. Не только ее тело, но и душу.
Толчок за толчком, и на первом месте были не его желания. Время от времени он боролся с неистовым стремлением излиться в эту женщину под ним и сосредоточивал внимание на выражении ее лица.
Вспышки ее страха уже давно прошли. Испуг сменился желанием, удовольствие — бурной жаждой. Когда он увидел, как приоткрылись ее губы и закрылись глаза, он почувствовал, что наступил момент.
Когда ему уже казалось, что он умрет от воздержания, она изогнулась навстречу ему. Ее руки стиснули его тело, когда она погрузила руки в копну его волос, будто натянула поводья в завершение их скачки.
Голова у него шла, кругом. Не ощущая ничего, кроме пламени, объявшего их, он вторгся глубоко и взорвался, изливаясь в нее, снова, и снова, и снова, пока его руки не подогнулись и он не рухнул на ее дрожащее тело. И когда «сладкая смерть» отступила и усталость охватила каждый мускул, он приподнялся и перекатился на спину, увлекая ее за собой, пока они не легли бок о бок, лицом к лицу. Слезы текли по лицу Аманды. И когда он уже стал беспокоиться, ее губы приоткрылись в тихой улыбке, показав ёму, что это слезы не боли и сожаления. Он подарил ей наслаждение. Она подарила ему радость. — Аманда, моя Аманда. Сердце мое. Она обвела контур его лица кончиком пальца и улыбнулась сквозь слезы.
Его плоть стремительно вырвалась вперед. Твердая. Жаждущая. Неукротимая.
Занавесь из его волос и широкие плечи загородили ее от жгучего солнца. Потом его дыхание пробежало по ее лицу, когда он припал щекой к ее щеке и напомнил, что нет нужды мучиться с его индейским именем.
— Когда ты хочешь позвать меня, вспомни имя, которое использовал мой отец.
—Сет?
— Да, дорогая. Сет.
Его губы коснулись кончиков ее грудей, устремленных к нему. Он вздрогнул и испустил стон. Это наслаждение должно принадлежать ей. Сейчас не его черед.
— О, Сет.
Он понял этот зов. Он услышал в нем мольбу о продолжении. Это было его самым заветным желанием.
Его руки проскользнули между травой и ее бедрами, приподняв ее тело так, чтобы она могла принять его.
Она закусила нижнюю губу, приготовившись к боли, которой так и не последовало. Биения меж ее ног вошли в такт с пульсацией ее тела. Лишь на мгновение, когда она почувствовала, как его плоть нащупывает устье ее бедер, она напряглась, вспомнив жестокость своего мужа. Но тут же, как только она услышала его успокаивающий голос, почувствовала нежность его прикосновений, она поняла, что может даже умереть в мужских руках. Но не от насилия. От любви.
Нокосе распростерся над ней и без задержки и боли проскользнул внутрь своей женщины так же легко, как делал это прежде бесконечное число раз. Его тело горело. Его мозг затуманился. Он пытался восстановить контроль над своими чувствами, когда ее тепло обволокло его.
— Сет?
Он заглянул в ее глаза.
— Да, Аманда?
— Я так долго страдала в руках своего мужа.
Боль пронзила его. Он обхватил ее лицо руками и попробовал на вкус слова, слетевшие с ее губ. Тяжело вздохнув, он отозвался:
— Я знаю. Если бы это было в моей власти, я бы изменил твою жизнь много лет назад.
Она слегка поерзала в его объятиях, немного смущаясь.
— Из-за этих страданий мне необходима не одна подобная нежная процедура, тебе не кажется?
Он понял. Она снова просила того, что уже несколько минут назад получила. Тронутый ее простодушием, он рассмеялся, и смех разнесся по лесу. Сойка сорвалась с верхушки дерева, браня нарушителей спокойствия. Белка стремглав промчалась вверх по стволу с орехом, который только что деловито очищала от скорлупы, крепко зажав его в зубах.
До самого прихода ночи они снова и снова любили друг друга. Поздно ночью и до утра Нокосе лежал в хижине на постели из шкур с Амандой, уютно устроившейся в его объятиях. Подхватываемое дуновением ветерка, перо на Дримкетчере металось из стороны в сторону, как птица, попавшая в силки.
Нокосе закрыл глаза и постарался заснуть. Аманда вздохнула и придвинулась ближе, ее мягкие обнаженные груди прикоснулись к его мощной груди. Его сердце было переполнено нежностью, и даже когда ему казалось, что он умрет от любви к этой женщине, лежащей в его объятиях, он искал ответ, которого не было.
Все было тщетно. Он ощущал, что угодил в собственные сети. Он вызвал ее к себе. Но когда наступило время отпустить ее, он не был уверен, что сможет это сделать.
Закусочная у Миллеровского перекрестка была маленькой, шумной и многолюдной. Приютившаяся неподалеку от двухполосного шоссе на фоне Аппалачей, она славилась своей живописностью.
