такого воодушевления и такого пыла. Викарий нарушил воцарившееся молчание:
— Я благодарю вас за столь прекрасное объяснение, но я не являюсь официальным кюре прихода, новый священник пока не назначен. Кроме того, вы должны знать, что отец Анисе еще не предан земле и я целиком занят организацией его похорон. Не кажется ли вам, что это немного преждевременно?
— Да… Да, конечно! Я сожалею. Содружество настолько для меня важно, что я забываю об обычаях. Прошу извинить меня за эту неловкость, я смущена…
— Хочу, однако, сказать вам, что, если назначение того, кто придет мне на смену, задержится, вы можете рассчитывать на меня. Я возьму эту ответственность на себя.
— Спасибо, святой отец… В пятницу вечером рыцари виноделия отдадут последний долг отцу Анисе. Не могли бы вы почтить нас своим присутствием?
— Я приду.
Элизабет де Вомор встала в смущении, осознав несвоевременность своего шага.
— Спасибо за ваше понимание. Не буду мешать вам. Я снова приду к вам, когда все уляжется.
Кюш вошел в свой кабинет в туристическом филиале. Надя Маджер приводила в порядок документы.
— Ну как, Старски, допросы что-нибудь дали?
— Блашар подтвердил спор между мэршей и кюре. Похоже, они частенько препирались.
— Ну как тут не вспомнить «Дона Камилло»![13]
— А мадам Барбоза видела какого-то типа, бродившего в тот вечер возле их машины техпомощи.
— Интересно, а конкретнее?
— Она заметила довольно высокого мужчину, что-то около метра восьмидесяти пяти, в каскетке… Все достаточно неопределенно… К тому же эта премилая компания любит слегка преувеличивать.
— Ладно. Возможно, хозяин гаража внесет ясность… Что еще?
— Это все. А у тебя, босс?
— Мадам де Вомор подтвердила, что у Анисе был молитвенник, когда он уходил от нее. На обратном пути я проверил, никакого следа книги.
— Если молитвенника не нашли, значит, его взял убийца.
— Возможно, но зачем? Единственно, в чем я теперь уверен, так это в том, что дело не в ошибке: хотели убить именно священника. И пожалуй, даже два раза, а не один!
— Вот ускорим темп, и тогда все узнаем.
— Я посетил погреб, где они все собирались.
— И что?
— В глубине имеются следы, которые ведут в галерею, но Вомор уверяет, что там никто никогда не ходит. Аптекарь сказал нам, что он поставил бочки на место, она это подтверждает.
— Тогда никаких проблем!
— Напротив, в том-то и проблема: есть два типа следов. Отправь группу, пусть снимут отпечатки.
— О'кей.
— Пока не знаю, но у меня сложилось странное впечатление о Вомор. На вид она слегка чокнутая, но на самом деле хитрее, чем мы думаем, так мне показалось. Только что она принимала у себя какого-то типа, и, судя по всему, ей не хотелось, чтобы я его увидел. — Кюш протянул Маджер целлофановый пакет. — Я получил ее кинжал, отдашь судебному эксперту, я хочу, чтобы он сравнил его с раной Анисе.
В сумерках капитан добрался до дома священника. Он принес бутылку виски и кока-колу. Открыл ему викарий. После церковного поклона и полицейского приветствия, задавших тон вечеру, мужчины направились в гостиную, не преминув пригнуться, проходя мимо балки. Кюш поставил на столик свои приношения.
— Не надо было!
— Вы только что приехали, а я не уверен, что бар вашего предшественника столь же хорош, как его библиотека.
— Про вино ничего сказать не могу. Хотя должно быть для мессы!
Кюш и Клеман рассмеялись.
— Вы любите ростбиф?
— Исключительно в тарелке.
— Мадам Рапо приготовила нам его со стручковой фасолью.
— Великолепно. Королевская роскошь.
— Не будем преувеличивать.
— Если позволите, я задам нескромный вопрос.
— Задавайте! Это ваше ремесло.
— Сколько вам лет?
— Гм… тридцать девять, а вам?
Клеман достал два стакана и поставил их на стол.
— Тоже тридцать девять. Это сближает нас.
Полицейский открыл бутылку виски, предложив выпить за их грядущее сорокалетие.
— Ваше расследование продвигается?
— Да, пока, правда, потихоньку.
Кюш наполнил стаканы. Он не скупился.
— А как в вашей епархии?
— Ничего, спасибо… Дело тоже движется.
— Вы получили кое-какие откровения? Ваше здоровье!
Они чокнулись.
— Пока я занимаюсь в основном организацией похорон. Его преосвященство приедет в пятницу утром, все должно быть безупречно. Как я уже говорил вам, Анисе был одним из близких ему людей. А что касается откровений моей паствы, то это дело Господа Бога, мой дорогой друг.
Они обменялись понимающими улыбками.
— У вас есть арахис?
— Понятия не имею, посмотрите в буфете. Снабжение — это скорее по части мадам Рапо.
Кюш открыл дверцу буфета:
— Вы встречались с мадам де Вомор, вашей прихожанкой?.. Да у вас тут соленые крендельки с тмином… Я могу взять?
— Конечно, угощайтесь… Я познакомился с ней сегодня, она предложила мне заменить в содружестве Анисе.
— Я вижу, Помпадурша не теряет зря времени. Что вы ей ответили?
— Что всему свое время и что данный момент отводится трауру и воспоминаниям. Впрочем, я на этом посту лицо временное!
— Как это?
Кюш протянул крендельки священнику, тот взял их.
— Я викарий монсеньора Леру, и через несколько дней, когда будет назначен новый священник, вернусь в Бордо.
— А что такое викарий?
— Скажем так, викарий — это тот, кто помогает епископу.
— В конечном счете у нас много общего, при каждом расследовании я лицо временное… Преступление, полицейский… Одним словом, затыкаем дыру…
— Прекрасный образ!
— После Анисе будет другое дело, потом еще одно, это в порядке вещей. Кстати, не могли бы вы со своим начальством рассмотреть вопрос о кровле часовни Святой Троицы?
— Почему вы считаете, что я должен ставить этот вопрос? А ну-ка присядьте.
Церковный служитель указал на стул.
— Анисе в течение нескольких лет пытался добиться, чтобы мэрия выделила средства на крышу.
