— Рено, ты сядешь сзади вместе с лейтенантом Мартеном и будешь показывать нам путь.
Пользуясь выходными, оба фармацевта наводили в аптеке порядок.
— Ты делаешь тридцать процентов скидки? Но это ведь не распродажа!
— Надо повысить активность — июнь был катастрофическим.
Мишель нервничала. Уже два дня, как она не видела Жаклину. А слова их последнего разговора до сих пор не выходили у нее из головы. Она думала о них всю ночь. Где был ее муж во время каждого убийства? Ни разу в такой момент его не было рядом с ней. Совпадение? Конечно, Эрве мог сказать себе то же самое. Но она-то была с Жаклиной. И значит, у нее серьезные алиби. Пока муж переставлял приспособление для показа очков на другое место, Мишель произнесла почти любезным тоном:
— Ты можешь себе представить, кто способен все это сделать?
— Что все?
— Ну, эти преступления.
— Думаю, все способны. Достаточно быть сумасшедшим или иметь крайне серьезный мотив. Убить не так-то просто, и, чтобы пойти до конца, надо все-таки обладать смелостью.
— Ты говоришь так, словно сам это уже делал.
Эрве Монлор очнулся:
— Да нет, просто воображаю. Сколько фильмов об этом видели!
— Если взять, к примеру, членов содружества, наверное, можно установить, чем каждый занимался в это время. Если бы меня допрашивала полиция, я могла бы вспомнить все, что делала в момент, когда совершались убийства. Например, в вечер смерти отца Анисе я была с Жаклиной в аптеке. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, но не понимаю, куда ты клонишь.
— Я выражусь яснее, Эрве, у тебя есть алиби на время убийства?
Эрве Монлор рассмеялся. Он ушам своим не верил. Собственная жена принимала его за сент- эмильонского убийцу. От нее всего можно ожидать. Однако в последние дни он хорошенько подумал и решил снова взять все в свои руки. Двадцать лет она держала его под башмаком. О, он ничего не имел против, но отныне все изменится. Ей придется подчиниться.
— Ты сотрудничаешь с полицией? Тебя уполномочил капитан Кюш или ты изображаешь из себя частного детектива-любителя? Мне не нужно никаких алиби, к тому же если бы ты чаще бывала дома, то знала бы, чем я занимаюсь.
— На что ты намекаешь?
— Я ни на что не намекаю, а утверждаю, да просто кричу.
— Что за тон ты себе позволяешь?
— Перед тобой новый Эрве, которому осточертели твои глупости. Тебе придется выбирать, котенок, либо я, либо она. Я не желаю быть фасадом или ширмой. И мне плевать на твою аптеку. Ты что думаешь, я буду прятать голову в норку, пока ты воркуешь с ней? Думаешь, я выкладывал денежки, чтобы ты подправляла свои титьки, а играла ими она? Ошибаешься, не на того напала. Я люблю тебя и готов на все, чтобы устранить своего врага.
— На все?
— Решительно на все! И если ты думаешь, будто меня заботит, что случится со мной потом, то ты жестоко ошибаешься.
— Что за недомолвки?
— Какие недомолвки, все яснее ясного! Если бы в тот вечер не подоспел какой-то тип на машине, я бы свел счеты с твоей мэршей. И никто бы не узнал.
Мишель озадачена. Прожить вместе двадцать лет и увидеть его таким, каким он стал в этот июльский день!
— Эрве, ты просто больной, тебя надо лечить!
Трехцветный «рено-206» остановился на обочине дороги. Из машины вышли Мартен, Нгуен, Кюш и скаут.
— Это там, месье, можно срезать путь через поле.
Капитан не в восторге от сельского похода: на нем опять сапоги. Край поля окаймляла буковая роща. Местность была холмистой. Огромные каменные глыбы громоздились одна на другую, ухитряясь сохранять равновесие. Полавировав несколько минут, ловкая команда взобралась на откос и нашла наконец ориентир: два искривленных дерева, которые служили отправной точкой для прохода сквозь скалы.
— Нгуен, ты останешься здесь с нашим юным другом. Обеспечишь нам тыл.
Капитан Кюш и лейтенант Мартен спустились в узкий проход и включили свои фонари. Кюш с пистолетом в руке шел впереди, за ним — его лейтенант.
— Это будет чуть дальше, по правой стороне.
Они добрались до длинного и довольно широкого туннеля. Мартен фонарем освещал путь впереди. Теперь они далеко от входа, и вокруг царила полная тьма. Луч света упал на прислоненную к скале темную массу.
— Это здесь!
Подойдя поближе, Мартен и Кюш направили свои фонари на труп.
— Фабр! Черт возьми, я это чувствовал.
Наклонившись над трупом, Мартен изучал его.
— Он совсем холодный. Получил пулю. Э-э… Патрон, евро ведь несъедобны?
Голова избранника наклонилась вперед. Изо рта торчали купюры по сто евро, словно его вырвало целой пачкой.
— Мартен, попроси Нгуена сообщить криминалистам. Пусть приезжают поскорее, да с подкреплением.
— Да, патрон.
Кюш остался в пещере один. На земле виднелось бурое пятно. Песок, словно промокашка, впитал кровь сенатора. Глаза его были открыты. В земле на уровне ног можно различить две канавки. Фабр, должно быть, барахтался, прежде чем умереть. Но гораздо интереснее следы от рифленых подошв вокруг тела. Капитан видел их в третий раз, и каждый раз вблизи происходила драма.
Кюш сидел один в полицейской машине. Он только что позвонил Наде, чтобы она отменила вертолет. А теперь должен предупредить Журдана.
— Да, патрон… Почти наверняка он был убит пулей и заглатыванием большого количества купюр.
— Это еще что за ерунда?
Капитан подробнейшим образом описал сцену комиссару.
— Кюш, вы отдаете себе отчет, какой шум это вызовет наверху? Вы провалили это расследование от начала и до конца, и теперь мне придется собирать его по кускам.
— Да, патрон, понимаю.
Снаружи из машины можно было видеть нескольких полицейских.
— Двадцать дней вы занимаетесь расследованием… и через каждые три дня подкидываете мне труп.
— Я иду по следам мерзавца, который стоит за всем этим. Мы продвигаемся.
В стекло машины постучал полицейский.
— Минутку, патрон. — Опустив стекло, Кюш обратился к полицейскому из криминалистической службы: — В чем дело?
— Капитан, только что обнаружен «ситроен» жертвы.
— Прекрасно, сейчас буду. Патрон, обнаружили…
— Да, я слышал. Кюш, на этом деле мы все можем погореть. Вы понимаете?
— Да, патрон.
— Черт, почему я вас послушал? Зачем отдал вам это дело? — Кюш молчал. — Я должен сообщить Пуаре. Созвонимся потом. — Журдан положил трубку.
