Но мне двенадцать лет, почти тринадцать – может, для ангелов я уже староват.
Утром, еще затемно, звенит будильник, и Ламан Гриффин принимается кряхтеть, сморкаться и отхаркиваться. Пол под ним скрипит; он долго писает в ночной горшок, и мы суем пальто себе в рот, чтобы не рассмеяться, а мама шипит: ш-ш, тише. Он громыхает где-то над нами, потом спускается, берет велосипед и пинком отворяет дверь. Мама шепчет: опасность миновала, спите дальше. Можете сегодня в школу не ходить.
Нам не спится. Мы в новом доме, нам хочется писать, и еще нам хочется все исследовать. Туалет снаружи, примерно в десяти шагах от задней двери - наш собственный туалет, с дверью, которая закрывается, и с нормальным сиденьем, на котором можно сидеть и читать обрывки «Лимерик Лидер», которые Ламан Гриффин там оставил, чтоб ими подтираться. В нашем распоряжении широкий задний двор, сад, поросший высокой травой и сорняками, старый велосипед, на котором, похоже, великан ездил, на земле кипа старых, прогнивших газет и журналов, ржавая швейная машинка и мертвая кошка с петлей на шее, которую из-за забора, наверное, кто-то забросил.
Майкл представляет себе, что это Африка, и все время спрашивает: а где Тарзан, где Тарзан? Он носится без штанов по заднему двору, изображая Тарзана, который перелетает с боевым кличем с дерева на дерево. Мэлаки заглядывает поверх забора в соседские дворы и говорит, что там огороды. У всех что-то растет. Давайте тоже разведем огород. Картошку посадим, и все такое.
Мама выглядывает из задней двери: поищите, нет ли чего подходящего, чтобы огонь развести.
К задней стене дома пристроен деревянный сарай. Он уже еле держится, и пару досок наверняка можно пустить на дрова. Мама с отвращением смотрит на принесенные нами доски. Какое гнилье, говорит она, и полно каких-то белых личинок, но нищим выбирать не приходится. Доски в горящей бумаге потрескивают, и мы глядим, как белые личинки пытаются спастись. Майкл говорит, что ему жалко белых личинок - но мы-то знаем, что он вообще всех на свете жалеет.
Мама рассказывает нам, что раньше в этом доме был магазин, и мать Ламана Гриффина продавала через окошко разные продукты, и поэтому она смогла отправить Ламана в Роквелльский Колледж - там он выучился и стал офицером Королевского Флота – правда, настоящим офицером. Вот он, на фотографии, среди сослуживцев, на приеме в честь знаменитой американской кинозвезды Джин Харлоу. Он в нее безумно влюбился, но что поделать? Она - Джин Харлоу, а он какой-то офицер Королевского Флота; тогда он запил, и с Флота его уволили. И вот до чего докатился: работает каким-то электриком, в доме жуть что творится – жильем человеческим это не назовешь. Ясно, что после смерти матери Ламан ничего тут не трогал, так что, если мы хотим тут жить, нам придется сделать уборку.
Мы находим коробки, битком набитые бутылочками с фиолетовым маслом для волос. Пока мама сидит в туалете, мы одну из них открываем и мажем себе головы. Дивный запах, говорит Мэлаки, но мама возвращается и спрашивает: откуда эта жуткая вонь, и почему это волосы у вас вдруг сделались жирные? Она заставляет нас вымыть головы под уличным краном и высушиться старым полотенцем, которое вытаскивает из-под груды журналов под названием: «Новости Лондона в иллюстрациях» - таких старых, что с их фотографий читателю машут принц Эдвард и королева Виктория. Мы находим куски мыла «Перз» и толстую книгу под названием «Энциклопедия», из-за которой я сутками не сплю, потому что там рассказывается про все на свете, а мне только это и хочется знать.
Мы находим бутылки мази Слоуна, которая пригодится, как говорит мама, когда от сырости у нас начнутся спазмы и боли. На бутылке сказано: «Here's the pain, Where's the Sloan's?» Мы достаем коробочки с английскими булавками и мешки, забитые женскими шляпами, которые крошатся, едва к ним притронешься. Мы находим сумки с корсетами и подвязками, женские ботинки с высокой шнуровкой и различные снадобья, которые обещают всем румяные щеки, сияющие глаза и вьющийся волос. Мы находим письма от генерала Эвина O’Даффи на имя Джерарда Гриффина, эсквайра, в которых сказано: добро пожаловать в Национальный фронт, в ряды Ирландских Синих Рубашек; это честь узнать, что такой джентльмен, как Джерард Гриффин, столь превосходно образованный, прошедший закалку на Королевском Флоте, великолепный игрок в регби, знаменитый участник юношеской сборной Мунстера – чемпиона Ирландии и обладателя кубка Бейтмена, - интересуется нашим движением. Генерал О’Даффи формирует Ирландскую Бригаду, которая вскоре отправится в Испанию, чтобы сражаться за дело великого генералиссимуса- католика, самого Франко, и мистер Гриффин для Бригады был бы славным приобретением.
Мама говорит, что Ламана не отпустила мать. Не для того она столько лет в магазине горбатилась и отправляла его в колледж, чтобы он умотал в Испанию из-за какого-то Франко; поэтому он остался дома и устроился туда, где работает до сих пор - копать ямы под столбы ЛЭП вдоль сельских дорог, - и мать была рада, что сын при ней остался; только по пятницам он напивался и страдал по Джин Харлоу.
Мама счастлива, что у нас теперь есть куча газет, чтобы развести огонь. Доски от ветхого сарая, прогорая, издают отвратительный запах, и мама беспокоится, что белые личинки выползут и размножатся.
Мы трудимся весь день, переносим коробки и сумки в сарай во дворе. Мама открывает все окна, чтобы выветрить запах масла для волос и многолетний затхлый воздух. Какое облегчение, говорит она, что под ногами опять виден пол, и можно в тишине и спокойствии сесть и выпить чашку чая; а потом, когда станет тепло, представьте, как будет здорово - мы, может, разобьем сад и там сядем пить чай, как принято у англичан.
Ламан Гриффин всю неделю кроме пятницы приходит домой в шесть, пьет чай и ложится в постель до утра. По субботам он забирается в постель в час дня и не встает до утра понедельника. Он подвигает кухонный стол к стене, забирается на стул, ставит стул на стол, опять встает на стул, хватается за ножку кровати и залезает на чердак. Если в пятницу Ламан слишком пьян, он отправляет меня наверх за подушкой и одеялом и засыпает в кухне на полу у огня, или заваливается в постель к нам с братьями, и всю ночь храпит и пукает.
Поначалу Ламан жалуется, что ему пришлось уступить нам нижнюю комнату и перебраться на чердак, и что он устал карабкаться вверх и вниз, чтобы сходить в туалет на заднем дворе. А ну, придвинули, стол и стул, кричит он, я спускаюсь, - и нам приходится убирать все со стола и придвигать его к стене. В конце концов, ему надоедает карабкаться, он сыт по горло и решает пустить в дело матушкин горшок. Весь день он валяется в постели, читает библиотечные книжки, курит сигареты «Голд Флейк» и швыряет маме несколько шиллингов, чтобы она отправила кого-нибудь в магазин за булочками к чаю и за ветчинкой с помидорами. Потом кричит: Энджела, горшок! - и мама, передвигая стол и стул, поднимается за горшком, выносит его во двор, выливает в туалете, споласкивает и забирается обратно на чердак. Может, ваше величество еще чего-то желает? - спрашивает мама, поджав губы. И он смеется: женских услуг, Энджела, женских услуг и жилья задарма.
Ламан бросает мне с чердака свой читательский билет и велит принести ему две книги: одну про рыбалку, другую про садоводство. Он пишет библиотекарше записку, в которой сообщает, что у него смертельно болят ноги, потому что он не щадя себя копает ямы для ЛЭП, и отныне книги для него будет брать Фрэнк Маккорт. Он понимает, что мальчику всего тринадцать, почти четырнадцать, и что правилами строго воспрещается допуск детей во взрослую библиотеку, но мальчик обещает мыть руки, слушаться и вести себя хорошо, большое вам спасибо.
Библиотекарша читает записку и говорит: ужасно жаль мистера Гриффина, он истинный джентльмен и весьма ученый человек. Какие книги он читает - невероятно, - иногда по четыре в неделю; а однажды он взял на дом книгу на франзуском – на французском, прошу заметить, - по истории руля – руля, прошу заметить, - и она отдала бы что угодно, чтоб ему в голову заглянуть, а знаний там, должно быть, битком – битком, прошу заметить.
Библиотекарша находит шикарную книгу с цветными иллюстрациями по истории английског садоводства. Я знаю, говорит она, его интересы в области рыболовства, и выбирает книжку бригадного генерала Хью Колтона под названием «В поисках ирландского лосося». О, говорит библиотекарша, он прочел сотню книг об английских офицерах, которые рыбачат в Ирландии. Я сама из чистого любопытства кое-что почитала, и не удивляюсь, что этим офицерам так нравится в Ирландии, после всего, что им довелось вынести в Индии, в Африке и в других жутких странах. У нас, по крайней мере, народ воспитанный. Уж чем- чем, а воспитанием мы славимся: никто тут не гоняется за тобой и копьями не бросается.
Ламан валяется в постели, читает книги, и, лежа наверху, разглагольствует о том, как однажды ноги у
