физически, но эмоционально, в той части моего мозга, что отвечает за дела сердечные, у меня возникли новые иллюзии и надежды. Как у бабочки, высвобождающейся из кокона. У меня есть Мак… По крайней мере я надеюсь, он будет моим.
– Замечательный денек, – попыталась я сменить тему, глядя из окна на солнце, отражающееся в успокоившемся океане.
– И правда славный, – подтвердила Фай и толкнула меня ногой под столом, дав понять, что она имеет в виду не только погоду.
– А Милли Армстронг – отличная серфингистка и спасительница дельфинов, – продолжила она, направляясь в прихожую. – У тебя будет отличный день. Тебе не хочется узнать, что оставил Мак для тебя на лестнице у входа сегодня утром?
Я почувствовала, как краска густо залила мои щеки при упоминании его имени. Я энергично закивала, пытаясь скрыть замешательство и не вскочить, когда Фай выглянула за дверь, а мать и отец обменялись понимающими взглядами.
– Не знаю, как ты пропустила ее, тупица, она чертовски тяжелая. – Я слышала, как она ворчала, с трудом втаскивая сюрприз в комнату. – Фанфары!
Я с открытым ртом уставилась на огромный пакет в коричневой бумаге. Больше шести футов высотой, перевязанный красной ленточкой с бантиком такой формы, которую мог бы создать только чересчур рьяный упаковщик подарков в магазине.
– Черт побери, неужто крыло самолета! – засмеялся мой отец.
– Скорее гроб, – добавила мать, восхищенная собственным остроумием.
Мои ноги подкашивались на каждом шагу, но я все же подошла к Фай и дрожащими руками взяла сверток.
– Можешь ты наконец сказать, что это? – самодовольно улыбнулась Фай, подражая Рольфу Харрису. – Давай, Милли, открой ее. Я хочу увидеть эту бандуру. Ой, простите.
Все, даже моя мать, молча смотрели, пока я укладывала посылку плоской стороной на пол и развязывала красную ленту. На пол упал маленький белый конвертик, который я быстро подхватила и сунула в задний карман джинсов. Это потом, не для любопытных глаз родителей. Хотя я и пообещала себе не слишком сильно обольщаться насчет его содержания. В конце концов, ничего не случилось прошлой ночью, кроме нежного поцелуя в лоб и признания Мака в том, что я свела его с ума. Я мечтательно улыбнулась при воспоминании об этом.
– Давай скорее, – взвизгнула Фай, прыгая вокруг меня.
– Да, поспеши, дорогая, не можем же мы ждать целый день, – добавила моя мать, пытаясь скрыть волнение в голосе.
Я стянула ленточку, удерживая предмет вертикально одной рукой, затем другой сорвала коричневую бумагу. У всех нас перехватило дыхание, когда мы увидели подарок Мака. Он великолепен, даже слишком. У меня просто нет слов.
– Боже мой, это что, доска для серфинга? – удивилась моя мать.
– Думаю, скорее всего это она, миссис Армстронг, – хихикнула Фай. – Ведь не крыло же аэроплана, в конце концов. Впрочем, сейчас уже не важно.
Да, доска для серфинга, отличная, великолепная доска! Роскошнее, чем у Фай! В сто раз симпатичнее того куска губки, который я носила на пляж, каждый раз опуская от стыда голову, когда проходила мимо настоящего серфингиста с доской.
Цвет доски из темно-синего на носу переходил в светло-голубой, затем в фиолетовый и, наконец, в розовый на хвосте. Серебряные звезды украшали бортики доски, в которые я буду упираться руками, а на поверхности – звезды вперемешку с прыгающими дельфинами. Это потрясающе.
– Это очень мило с его стороны, Амелия, – прокомментировала моя мать, скрестив руки и ноги одновременно. – И что же ты такого сделала, чтобы заслужить это?
Она вскинула одну бровь, словно говоря: «Ты, наверное, трахалась с ним, развратница? Ты не смогла бы заработать это без сексуальных услуг».
– Это не было одно отдельное дело, – встряла Фай. – Она просто очень старалась, знаете ли. Ей не пришлось с ним трахаться или что-то в этом роде.
– Спасибо за пояснения, Фай, – прорычала я, причем мое лицо стало алого цвета, как у моего отца.
Я отвернулась и погладила блестящую поверхность. Потом нежно положила доску на пол, представляя себе, как выйду с ней в море, где она направит меня на главную волну моей жизни.
Пока Фай обхаживала моих родителей, заваривая им чай, я, стоя у одного из окон, вынула маленький конвертик из кармана. Посмотрела на него мгновение, крепко сжимая его в своих руках, – я делала так всегда, когда получала по почте конверт с оценками, будто это усилие могло изменить написанное. Обернувшись и убедившись, что все присутствующие заняты своими делами, я открыла конверт и начала читать.
Я быстро перечитала письмо снова и снова, будто запоминала текст сценария. «Дорогая Милли», – написал он. «Дорогая». Но разве не все так делают, когда пытаются сочинить любезное письмо? Это не означает, что я обязательно дорога ему. Или, может, все-таки?.. И он же называет меня своей звездной ученицей. Это уже кое-что. Я не самый большой талант, когда дело доходит до катания на волнах, поэтому
