но и они дают некоторое представление о религиозных верованиях небольших сообществ земледельцев на Анатолийском плоскогорье. Большинство из них скорее можно определить как магию, а не религию, однако простой хетт вряд ли мог уловить разницу между этими понятиями.
Существовали сложнейшие ритуалы с использованием симпатической магии, которые применялись по любому случаю жизни — от восстановления мужественности до обрядов, предназначенных для того, чтобы зловредные божества не выходили из своих святилищ. Местная жрица, известная под именем «старая женщина», играла большую роль, и большая часть ее действ происходила либо в доме просителя, либо под открытым небом. Особо почитались родники. Такие «священные родники» не сохранились, однако наскальный памятник наподобие того, что остался в Эфлатун-Пынаре над все еще бьющим родником, пожалуй, может служить примером таких маленьких святилищ под открытым небом.
Другие наскальные изображения, такие, как изображение Муваталли в Сиркели и сильно поврежденная статуя богини в Сипилусе, явно стояли над родниками и были связаны с подобными верованиями. Очевидно, такое же, хотя и более скромное святилище над родником недавно найдено поблизости от Илгина, где у подножия холма для родниковой воды был выложен прямоугольный каменный бассейн, на стенах которого сохранились иероглифы с картушем царя Тудхалии IV.
Несомненно, существовали и небольшие культовые сооружения, но о них мы почти ничего не знаем. Образец такого трехкомнатного домашнего святилища, обнаруженного в нижнем городе в Хаттусе, возможно, был типичным для городских жителей. Там, очевидно, отправлял службу один из жрецов, каких было множество по всей стране. Некоторые сооружения крепости тоже, по-видимому, были связаны с этим домашним культом. Здание
Остатки аналогичного сооружения были найдены в частном доме Бейджесултана того же периода, и еще одно такое же «святилище» обнаружили в поселении Кусура. Эти сооружения скорее всего были домашними очагами, однако гораздо лучше сохранившиеся керамические «рога» в Бейджесултане вряд ли можно рассматривать как «подставки для горшков». Кроме того, большое количество посуды, бусин от ожерелий, бронзовых украшений и оружия, хранившихся в этих помещениях, говорит о том, что они использовались не для жилья.
Если теперь мы обратимся к более значительным религиозным сооружениям Богазкёя, перед нами сразу же предстанут образцы самых поразительных памятников хеттского государства периода империи. По мере возвышения хеттской державы местные божества, которые были первоначально богами — защитниками маленьких поселений земледельцев, довольно быстро превратились в стражей царского дома и границ расширявшейся империи. Однако основной характер этих богов и их взаимоотношения с человеком не изменились. Для хеттов боги были хозяевами, которым человек должен служить так же, как хороший слуга служит своему господину. В свою очередь, бог, как хороший хозяин, защищает своих слуг от болезней, голода, врагов и наказывает плохих слуг, если они пренебрегают своими ритуальными обязанностями. Таким образом, по мере усиления хеттской державы на плечи царя ложилось все больше обязанностей, ибо в качестве главного «слуги» богов он служил всем божествам своего царства и как бы являлся ключевой священной фигурой государства. Основная обязанность царя как жреца заключалась в ежегодном объезде главных святилищ в определенные сезоны года, чтобы заручиться благоволением богов. В такие дни его помыслы и дела должны были быть чисты. Если он по каким-либо причинам не выполнял всех положенных ритуалов, боги могли разгневаться, и тогда сам царь должен был узнать причину их гнева, принести покаяние и вымолить себе прощение. В такой ситуации порой было трудно установить, что именно разгневало богов, потому что, хотя боги и были наделены человеческими чертами, они далеко не всегда являлись молящимся и разъясняли причину своего недовольства. Иногда они говорили устами впавшего в экстаз, но чаще являлись во снах. Во всех других случаях для выяснения причины немилости богов прибегали к гаданиям — по внутренностям жертвенных животных, по полету птицы или же с помощью чего-то наподобие «лотереи», о которой мы почти ничего не знаем. Процедура гадания заключалась в том, что задавался вопрос: «Такое-то деяние разгневало бога? Или такое-то? Или такое?» Когда причина немилости богов обнаруживалась, проситель мог непосредственно обратиться к божеству с молитвой, и именно в этих молитвах предстают перед нами хеттские цари, а также царицы и принцы как живые люди, борющиеся с человеческими проблемами и ищущие на них ответы. «Молитва по случаю чумы» Мурсили II, пожалуй, является самым ярким образцом молитвы хеттского монарха, удрученного личной ответственностью за бедствие, постигшее его страну.
Однако главные жреческие обязанности царей заключались не в частных молениях, а в отправлении публичных обрядов в обстановке, достойной великого царя.
Такая обстановка была создана в огромном храмовом комплексе (храм I), возвышавшемся над нижним городом. Он занимал площадь в форме квадрата со сторонами примерно 300 ярдов, окруженного крепостной стеной. Кусок этой стены был ранее оборонительной стеной нижнего города, но большая часть ее была позднее специально пристроена для ограждения храма. Сами храмовые сооружения находились в центре квадрата. В западной и северо-западной части святилища (т. е. позади храма, если смотреть на него со стороны главной царской цитадели, расположенной на юго-востоке) стояли дома многочисленных служителей храма. Дома эти были различных размеров. Некоторые располагались на террасах на склоне холма, вдоль главной дороги. Узкие проулки и аллеи разделяли этот жилой массив на отдельные кварталы. Были и дома, особенно в северной части святилища, которые стояли особняком, по-видимому, они принадлежали высшим служителям храма. Вход в святилище со стороны нижнего города находился в середине северо-западной стены, где стояли монументальные ворота. Напротив должен был находиться церемониальный вход для царя, в непосредственной близости от школы писцов, большого двухэтажного здания, стоявшего рядом с храмовой стеной на юго-востоке, у единственной дороги, связывавшей царскую цитадель с храмовым комплексом.
Между этими воротами и самими храмовыми сооружениями местность была совершенно незастроенной, что открывало вид на весь комплекс в целом. Он был воздвигнут на массивной искусственной террасе длиной 150 ярдов и шириной 110 ярдов, которая на западной стороне перекрывала фундаменты более ранних жилых домов, что свидетельствует о постепенном расширении храмового комплекса на протяжении тринадцатого столетия. По сторонам этой террасы тянулись узкие помещения, над которыми возвышался второй этаж зданий, почти полностью окружавших мощеную площадь, где стоял сам храм.
Главный вход на эту площадь находился поблизости от ее юго-восточного угла, напротив школы писцов, но были и еще три входа — на северо-востоке, северо-западе и юго-западе.
В само здание храма можно было войти только через сложные, типично хеттские ворота — через центральные ворота с комнатами «привратников» по обеим сторонам, а также с маленькими комнатами с широкими окнами внутрь этого привратного строения и наружу, на мощеный внутренний двор. В противоположном углу внутреннего двора стояло маленькое здание для ритуальных омовений, а за ним — главное святилище храма с колоннадой, построенное из гранита в отличие от остального комплекса, где в основном применялся известняк.
Внутри стояли алтари главных богов храма, предположительно бога грозы страны Хатти и богини солнца города Аринны, чьи статуи когда-то возвышались на низких каменных платформах. Ни одна из статуй не сохранилась до наших дней, однако мы знаем из текстов, что чаще всего они отливались из драгоценных металлов и, по-видимому, походили на изображения, оставшиеся на рельефах, как, например, в Язылыкая.
