два помещения поменьше: слева — столовая на двенадцать мест, справа — уютная библиотека, расстановка книг в которой не отличалась нарочито показной красивостью, потому что их постоянно читали и перечитывали. Эти три комнаты я особенно любила. Ларримор называл это место поющим, потому что сюда долетали звонкоголосые бризы, гуляющие над долиной. Местные называли дом дворцом. А для меня он был родным домом.
В нетерпении позвонив Оскару, я спросила:
— «Таймс» еще не приносили?
— Мадам, вы же знаете, что воскресный выпуск верстается в последнюю минуту и приходит поздно, — терпеливо разъяснил он.
— Да, да, я забыла. Не терпится поскорее прочесть.
— Если я пойду за ним прямо сейчас, мне придется просто сидеть и ждать, — рассмеялся он.
— Да, конечно. Но, пожалуйста, принесите его как можно скорее.
Когда через некоторое время он принес толстый воскресный выпуск, я быстро нашла в нем раздел «Книжное обозрение». Мне казалось, что о таком важном произведении, как роман Йодера, будет написано на первой странице, но, к моему разочарованию, там не было о нем ни строчки. Перелистывая газету со все возрастающим беспокойством, я добралась наконец до страницы 12, где и обнаружила дикую рецензию своего просвещенного друга Карла Стрейберта.
Сраженная его расправой над тем, что, по мнению многих, должно было стать лучшим романом грензлерской серии, я бросила «обозрение» на кофейный столик, перевернув пустую чашку, и пробормотала:
— Позор! Они же соседи! Почти коллеги!
Вновь взяв в руки газету, я перечитала каждое предложение так тщательно, как вчитывалась когда-то в учебные задания в Вассаре, но это лишь прибавило мне злости. Я всегда любила книги. Они повсюду в моем доме. И я не могла оставаться безучастной, когда моему автору наносили такое оскорбление.
Едва сдерживая ярость, я набрала первый из многочисленных номеров, по которому должна была позвонить в этот день. Это был номер Стрейберта, но его не оказалось в общежитии колледжа. Нетерпелива набрал телефон своего внука, я застала его еще в постели:
— Тимоти! Ты читал рецензию Стрейберта на роман Лукаса Йодера?
— Да. Сильный разнос, не так ли?
— Это бесчестно!
— Бабушка…
— Они же друзья, они чуть ли не вместе работали… над такими хорошими проектами в колледже.
— Вот что, бабушка! Стрейберт в своей рецензии затрагивает вопросы, которые имеют огромное значение для всех писателей…
— Но как можно опускаться до оскорблений в адрес Друга!
— Он не опускается до оскорблений. Он обозначает нравственную проблему и делает это, надо сказать, довольно аккуратно.
— Ты что, забыл, как мистер Йодер поддерживал тебя, когда ты написал свой «Калейдоскоп»? Ты такой же, как твой профессор Стрейберт! Нет, ты хуже! Ты неблагодарный! А среди джентльменов это непростительно!
— Стрейберт и я — мы не злодеи. Ты знаешь, что я хорошо отношусь к мистеру Йодеру и благодарен ему за поддержку. Просто среди тех, кто преподает настоящую литературу, Йодер уже давно считается вымершей птицей додо.[17] — После паузы в трубке послышался его смешок. — Какое название для моего собственного очерка — «Йодо — ДОДО».
— Только попробуй написать нечто подобное, и я отрекусь от тебя! Нет, я лишу тебя наследства!
— Не говори чепухи, дорогая допотопная старушенция.
Я — единственный опекун своего внука, и сама способствовала тому, чтобы он относился ко мне, не как к идиллической бабушке из сказок братьев Гримм, а чуть ли не как к ровне. И это нас вполне устраивало.
— Иди и почитай «Близнецов Боббси», — продолжал он, — а Йодера оставь нам.
— Почему вы оба такие бешеные?
— Потому что в условиях существующей в Америке системы такой человек, как Йодер, приносит очень много вреда. Его книги — вчерашний день. Маловнятные, не затрагивающие ни одной крупной проблемы. Их принимают за неимением лучшего и еще, наверное, потому, что без них не смогли бы выжить издательства.
— А что в этом бесчестного? Он помог «Кинетик» стать таким, каким оно понадобилось тебе.
— Бесчестного — ничего. Но и значительного тоже ничего.
— Тогда в чем же дело?
— Люди, подобные Йодеру, оккупируют пространство, необходимое настоящим писателям. Они наводняют рынок отбросами, которые вытесняют доброкачественную продукцию Стрейберта.
— Роман Стрейберта невозможно было читать, и ты знаешь это.
— Непосвященным — да. Профессионалы же находят его значительным. Отразившим будущее.
— Бедная Америка, если «Пустая цистерна» — это ее будущее! Там хоть две пары очков надевай, все равно ничего не увидишь.
— Я люблю тебя, бабушка, но у нас совершенно разные представления о том, что стоит читать.
— А деньги, которые Йодер приносит «Кинетик», помогают публиковаться тебе.
— Бабуля, ты прелесть! Я пришлю тебе экземпляр «Йодо — додо» с автографом.
Мой следующий звонок был президенту Росситеру в колледж:
— Вы видели разгромную рецензию вашего профессора Стрейберта на новый роман Лукаса Йодера?
— Да. Я был шокирован. — После того как мы обменялись мнениями по тем вопросам, которые поднимал критик, он сказал: — Джейн, это гораздо серьезнее, чем вы можете представить… Я хочу сказать, что вы не знаете деталей, которые за всем этим кроются.
Поскольку он был взволнован сильнее, чем я ожидала, мне пришлось сказать:
— Норман, вы лепечете что-го бессвязное. Поведайте мне эти подробности. Я все же член вашего Правления.
— Это должно, безусловно, остаться между нами. Какое-то время назад, как вы знаете, Лукас и Эмма предоставили мне миллион долларов на нужды колледжа. Без каких-либо публичных заявлений на этот счет, конечно.
— Это похоже на Йодера.
— Вы не знаете о том, что, вручая мне чек, они дали понять, что если дела пойдут так же хорошо и с их будущими книгами…
— То от них будут еще пожертвования? Они намекали на это?
— Больше чем намекали.
— Но ничего в письменном виде?
— Конечно, нет, мы ведь и от вас не получаем никаких письменных документов. Это нормально, я считаю. А сейчас мне нужен ваш совет. Как вы думаете, рецензия Стрейберта может настроить Йодера против — нас?
Поразмыслив какое-то время, я выдала свое мнение:
— Эмма будет в ярости. Она готова будет поджечь аудиторию Стрейберта. А вот Лукас, как мне кажется, не обратит на нее внимания.
— На рецензию, может быть, и не обратит. Но не лишит ли это нас дальнейших поступлений от Йодера?
Я снова задумалась.
— Йодеры не такие люди, — проговорила я.
— Как мне поступить?
— Как поступила бы я? Я бы устроила небольшой коктейль у себя в доме. Сама выступила бы в роли хозяйки, а гостей пригласили бы вы. Йодеров, их друга Цолликоффера… и вела бы себя так, как будто
