l:href='#n_58' type='note'>[58] за нестерпимую жару.
Мы проехали четыре мили по безлюдной трассе NM-380, а затем свернули на второстепенную дорогу, доходившую только до зоны палаточного лагеря. Наш гид спрыгнул с мотоцикла и показал, где оставить машину.
Небо было такое чистое, звезды светили столь ярко, что сама земля отливала голубоватым сиянием.
Мойсес вывел нас на лагерную возвышенность, с которой открывался вид на гигантские потоки застывшей лавы. Реки сожженного камня образовывали холмы и овраги, составляющие этот безумный ландшафт. Кое-где боролись за существование кусты, силясь пробиться сквозь скалы, выплюнутые вулканом полторы тысячи лет назад — словно в доказательство упорства живой природы.
— Трудно вообразить, что здесь окажется кто-то живой, — пораженно заметил я.
— Только каменная женщина и может, — ответил мексиканец. — Вот почему мы ее так прозвали.
Я оглядел зону лагеря, где не было ни единой палатки. Это место выглядело слишком одиноким и мрачным, чтобы кто-нибудь решился тут заночевать.
— Пойдемте поглядим. Вдруг мы ее встретим, — предложил Мойсес и указал нам на узкую тропинку посреди огромного лавового моря.
Мы с Сарой надели спортивную обувь, но острые камни впивались нам в подошвы, затрудняя продвижение по тропе.
Больше получаса шагали мы по этому пейзажу, достойному пера Данте, под светом громадной луны, свисавшей прямо над нашими головами.
Если Каррисосо показался мне задницей нашего мира, то Мальпаис был самым одиноким местом на свете. Пока мы взбирались по каменистому гребню, я порадовался, что стояла глухая ночь. Под палящим солнцем эти лавовые поля, должно быть, кипели как в преисподней.
— Мы почти на месте, — возвестил Мойсес, указывая нам на пещеру, видневшуюся на противоположном склоне. — Ждите меня здесь. Если нас будет слишком много, то мы можем спугнуть каменную женщину.
В следующее мгновение он уже заскользил вниз по тропе, добрался до жерла пещеры, дважды сверкнул фонариком и застыл в ожидании, уставив руки в боки, однако ничего не произошло. В итоге мексиканец полез внутрь.
Через несколько секунд он выскочил оттуда, разводя руками, что означало неудачу. Но не все новости оказались плохими.
— Она до сих пор здесь живет, — объявил Мойсес. — Внутри я приметил следы огня и корзину со свежими фруктами. Видать, она куда-то ушла.
Я окинул взглядом гигантское море лавы и спросил:
— Ушла? Куда?
— Каменная женщина прекрасно знает эти места и ищет лечебные травы, чтобы лечить свои недуги. Она старая. Хотите посмотреть ее жилище?
— Это будет нехорошо, — решила Сара. — Мы подождем здесь.
— Возможно, она всю ночь не вернется, — предупредил Мойсес. — Каменной женщине нравится бродить по ночам. Иногда она доходит до самого Руидосо — это деревушка здесь неподалеку — или даже до Аламогордо, хотя это и запрещено.
— Аламогордо? А это где?
— В долине Мертвеца, — ответил мексиканец. — Как раз там, где взорвали эту бомбу, о которой говорят по всему свету.
Во взгляде Сары я прочел то же слово, которое прозвучало и в моей голове, — Тринити.
— Но сегодня она точно не забралась так далеко, иначе взяла бы фрукты с собой. Каменная женщина мяса не ест.
— А откуда у нее фрукты? — Эта мысль меня заинтриговала. — Она что, наведывается в Каррисосо за покупками?
— Никогда! — воскликнул Мойсес, — Там ее не ждет ничего хорошего. По поселку ходят слухи, что она колдунья, потому что всякие чужаки приходят к ней с просьбами о помощи. Они приносят ей пищу, а каменная женщина ими командует, несмотря на то что эти люди делают свои дела где-то очень далеко.
— Какие дела? — изумился я. — И где это далеко?
Мойсес пожал плечами и зевнул. Он рассказал нам все, что знал.
— Вы точно собираетесь провести здесь всю ночь? — еще раз переспросил мексиканец, уже собираясь уезжать.
— Мы немножко подождем, — совершенно спокойно ответила Сара.
Поспешно распрощавшись, Мойсес затрусил вниз по склону. Было видно, как он шагал в сторону пустого лагеря, потом и вовсе затерялся среди голубых скал.
Наступила абсолютная тишина, от которой даже болели уши.
Мы уселись на ровном участке холма. Сара обняла меня рукой за талию и положила голову мне на плечо. Мы просидели так довольно долго, словно супружеская чета, которая достигла края света и не надеется, что может произойти что-либо еще. Я не помню, как заснул, но когда раскрыл глаза, моя голова лежала на коленях у Сары. Француженка мягко гладила мои волосы. Ночь в пустыне постепенно озарялась багряным светом — он поднимался над далеким горизонтом, словно покрывало.
Тишина больше не была абсолютной. Какое-то легкое потрескивание заставило меня приподняться, чтобы понять, откуда оно доносится.
— Это там, — взволнованно шепнула Сара, указывая на вход в пещеру.
Внутри трепетал слабый свет.
64
История Милевы
У каменной женщины были длинные седые волосы и кожа морщинистая, точно иссохшая земля. Тем не менее глаза ее были так же полны жизни, как и у Лизерль на фотографии, которую мы видели на Статен-Айленде. Тот же блеск любопытства, что и на всех снимках Эйнштейна.
Без сомнения, эта преждевременно состарившаяся женщина была Милева, дочь Лизерль и ее второго мужа, внучка Альберта и Милевы.
Мы достигли цели своего путешествия.
Милева пригласила нас в свою пещеру тем же нежным голосом, который я слышал по телефону. Именно он зачитывал письмо Эйнштейна к Рузвельту на пленке в «Манки-тауне». Быть может, именно эти морщинистые руки надписывали почтовые карточки, позволившие устроить встречу в городке за тысячи километров отсюда.
Как она это все проделала — оставалось загадкой, которую мы вскоре сможем раскрыть. Но вначале нам предстояло получить ответы на другие вопросы, клокотавшие, словно отвар в котле, с которым управлялась сейчас каменная женщина.
— Вы проделали долгий путь, чтобы познакомиться со старухой, забытой миром, — произнесла она по-испански с легким мексиканским акцентом. — Но боюсь, вас ожидает разочарование. У меня есть для вас множество ответов, но нет того, который вы ищете.
Мы уселись на овечью шкуру перед широким ровным камнем, который служил нам столом. Милева
