высокомерием и упрямством. – Послушайте, – рявкнул он, – такие деньги платят только за сенсации. Материал должен быть объемным, чтобы мы имели возможность публиковать его, по меньшей мере, в трех воскресных выпусках.
Аманда наблюдала за ним, не скрывая своего презрения.
– Как вам известно, моя мать, всемирно известная кинозвезда, отказалась от меня при рождении. Отец, видный парламентарий, консерватор, не желает иметь со мной ничего общего. Что еще более сенсационного вы ждете?
– Пикантных подробностей.
– Что ж, я могу и их предложить.
– Тогда несите их прямо в Книгу рекордов Гиннесса, – блеснул остроумием Тони. – На свете мало кто помнит, что с ними происходило в младенчестве.
– Нет, – раздраженно сказала Аманда, – я имею в виду недавние события, вы, болван.
Нюх Снеллера начал подавать сигналы. Грубость Аманды Тони не задевала, это все было издержками эго работы.
– И что же это за события? – насмешливо спросил он, пытаясь ее раззадорить и выудить подробности. – Ума не приложу, что уж могло такого произойти, чтобы это можно было оценить в семьдесят пять тысяч фунтов.
– А что вы скажете об изнасиловании? – холодно спросила Аманда.
Мозг Снеллера лихорадочно заработал.
– Каком еще изнасиловании? – усмехнулся он, отчаянно пытаясь завуалировать свой интерес.
– Я-то знаю, а вот вы теперь ломайте голову, – поддразнила она. – Закажите-ка мне еще шампанского.
– Мне надо позвонить, – сказал Тони, вставая из-за стола. – Заказывайте что хотите. Я скоро вернусь.
И он поспешил к телефону.
– Дело дрянь, Трев, – докладывал он через несколько минут шефу. – Девчонка держит язык за зубами. Она не собирается называть имя своего отца. Я чувствую, тут пахнет делами и почище – она намекнула на изнасилование, но подробности не выкладывает.
– Что?! – Хотя голос Тревора и звучал несколько искаженно, в нем явно угадывалось волнение, а взволновать Тревора могли только чрезвычайные обстоятельства. – Ты сказал, изнасилование? Ты имеешь в виду, что отец, видный парламентарий, изнасиловал собственную дочь?
– Именно на это она и намекнула. Думаю, не врет.
– Черт возьми, так выведай же во что бы то ни стало, кто он, – ревел в трубку Тревор.
– Я пытаюсь, Трев, но она хочет денег. Много денег.
– Хорошо, – устало произнес Тревор, – предложи ей тридцать тысяч. Но информация должна стоит того. Сообщи о результатах. – И он бросил трубку, не дожидаясь ответа. Тони застыл на месте, тупо уставившись на телефон. Возвратившись в бар, он застал Аманду за очередным коктейлем.
– Могли бы и мне заказать, – раздраженно бросил он, взглянув на свой пустой стакан. И продолжил: – Хорошо, тридцать тысяч, и это наше последнее предложение. Хотите – принимайте, хотите – нет.
– Я принимаю, – тотчас ответила она. Снеллер не Берил ушам своим. Быстро, пока она не передумала, он достал свой портативный магнитофон и приосанился, настроившись на работу.
– О'кей, – сказал он, – я готов.
– Какие гарантии, что я получу деньги? – спросила Аманда.
– Получите, не волнуйтесь.
– Меня изнасиловал любовник моей матери, – спокойно произнесла она. Тони Снеллер от изумления еле удержался на стуле.
– Что?! Не Фентон ли?
– Да, Роб Фентон.
Эта новость превосходила все самые смелые ожидания Снеллера. Тем не менее он постарался скрыть свой восторг под маской сочувствия и дружеского участия.
– Представляю, какое потрясение вы пережили, – сказал он.
– Да, действительно. Не знаю, сумею ли когда-нибудь оправиться от этого кошмара. – Нижняя губа у Аманды задрожала, и она сделала вид, что еле сдерживает слезы. Аманда была довольна своей игрой; впрочем, роль жертвы и не требовала от нее особых стараний. Ей и в самом деле до сих пор было дурно от ночного приключения – и не важно, что спровоцировала Роба она сама.
Через час Тони Снеллер уже был посвящен во все подробности произошедшего на вечеринке, таким образом записав на свой счет уже третью сенсацию за две недели пребывания в Риме. Последней загадкой, однако, оставалось имя парламентария. Аманда вдруг разрыдалась, и Снеллеру стало неловко. Он полез в карман пиджака и достал мятый, серый платок. Аманда взяла его и принялась вытирать слезы.
– Пожалуйста, извините меня, – наконец прошептала она, возвращая платок, – но я не в силах продолжать… – Она резко встала из-за стола и выбежала из бара. Снеллер с недоумением смотрел ей вслед.
'Что ж, – философски рассудил он, – пусть хорошенько поплачет. Побеседуем завтра'. И он заказал себе еще один коктейль, прежде чем докладывать Тревору о своих успехах.
– Здесь надо проявить особую осторожность, Тони, – заметил Тревор. – Изнасилование – не очень удачное словечко.
– Но, Трев…
– Хотя, конечно, забавно. Тем же словом называют эту ярко-желтую траву, что цветет весной на лугах по всей Англии[7]. Правда, совсем не английская культура, по-моему. Из нее еще получают масло и корм для скота.
'Черт возьми, что за околесицу он несет?' – подумал Тони.
– Послушай, Трев, – настойчиво сказал он, проигнорировав реплику шефа, – эта история в самом деле 'горячая', с ней мы лихо обставим всех конкурентов.
– Нет, Тони, это ты послушай меня. Девчонка дала тебе все козыри, но дело это не простое. Думаю, нам стоит слегка притормозить. Ты, конечно, копай дальше, но сначала надо тщательно проверить все факты. Кстати, ты говорил, что возникли какие-то проблемы с картиной О'Брайен?
– Да, – ответил Тони. – Я так понял, что этот несчастный случай на съемках здорово осложнил их положение. Не исключена возможность, что съемки придется прекратить.
– Это нам на руку. Дождемся официальной информации и тут же вылезем с этой историей об изнасиловании. Так будет эффектнее.
Снеллер с облегчением вздохнул. Он-то боялся, что Тревор вдруг стал праведником.
– Мне нравится твоя идея, Трев.
– Так работай над ней, да не тяни – твой отель обходится нам в целое состояние.
– Хорошо, Трев.
– И не очень-то разгуливай по барам.
Роб дремал, откинувшись на заднее сиденье такси, его голова беспомощно моталась из стороны в сторону. Опять тошнило. Шум и грохот оживленного римского транспорта гулким эхом отзывался в голове. Ему хотелось лишь одного: лежать в объятиях Леони, на прохладных простынях, ощущая прежний покой и умиротворение. Такси резко затормозило, и Роб, собравшись с силами, выполз из машины. Расплатившись с шофером, он, едва передвигая ноги, поплелся домой. У двери в квартиру он остановился, пошарив в карманах в поисках ключей. Проклятье, ключей не было. Он снова обыскал все карманы, но безуспешно. Должно быть, обронил у Энди. Он так надеялся успеть домой до приезда Леони, но сейчас молил Бога, чтобы она уже вернулась. Тащиться обратно через весь город – это было выше его сил.
Роб позвонил в дверь и замер в ожидании. Послышались торопливые шаги. Затем щелкнул замок, с шумом упала дверная цепочка. Дверь приоткрылась, и через мгновение Леони уже рыдала в его объятиях.
– Дорогая, что случилось?
– О, Роб, это какой-то кошмар, я не вынесу этого. – Леони была на грани истерики. – Она была здесь… та девушка, которую мы видели на мопеде.
