обоими.
– Идея отличная, – вмешался он в их молчаливый диалог.
Леони обернулась к нему.
– Ты в самом деле так думаешь, дорогой? – тихо спросила она.
Роб слегка пожал ее руку и ответил:
– Идея прекрасная, Лео, во всех отношениях.
Леони с глубокой нежностью смотрела на своего возлюбленного. Она знала, чего стоило ему принять такое решение, и гордилась тем, что он смог проявить такое великодушие. Может быть, в конце концов все и обернется удачей.
Идеей Билла загорелись все. Робу начинала нравиться новая сюжетная линия в отношении его героя: роль получалась гораздо интереснее. Леони уже воображала себя в роскошных шелках и кружевных платьях семнадцатого века, глаза ее блестели, она была охвачена радостным волнением. Судьба снова дарила ей шанс добиться триумфа.
– Я словно возвращаюсь к дням своей молодости, – задумчиво пробормотал Колин. – Я работал помощником оператора в похожей картине… Называлась она 'Дьявольская'… – что-то в этом роде. Как точно, ты не помнишь, Дерек?
– 'Бухта дьявола'? – пришел на помощь Дерек.
– Да, похоже… 'Бухта дьявола', 'Мыс дьявола', 'Утес дьявола'?.. Что-то про контрабандистов, так ведь?
– Да, контрабанда… там еще снимался этот актер – Ли какой-то, по-моему. – Дерек отчаянно силился вспомнить.
– Ли? – недоверчиво спросил Колин.
– Да, Ли, австралиец.
– Знаешь, по-моему, ты прав. А что с ним потом стало?
– Он уехал в Голливуд. Больше я о нем ничего не слышал.
Остальные трое не обращали внимания на болтовню старых приятелей. Леони все смотрела на Роба, пытаясь угадать его настроение. Он, казалось, с энтузиазмом воспринял предложенные изменения сценария. Она надеялась, что порыв его не угаснет.
– Билл, я действительно нахожу твою идею превосходной, – искренне сказал Роб. – Может, мы сегодня вечером выпьем, а заодно и обсудим все в деталях? – Леони внутренне улыбнулась; Роб пытался взять бразды правления в свои руки.
– С удовольствием, – вежливо, но, пожалуй, с некоторой недоверчивостью ответил Билл.
– Может, встретимся попозже у тебя в отеле? – предложил Роб. Леони с удивлением отметила, что ее в числе приглашенных не упомянули; впрочем, она не имела ничего против того, чтобы ее бывший муж и нынешний любовник встретились в непринужденной обстановке. Во всяком случае, это гораздо лучше, чем если бы между ними возникла неприязнь.
– Ну и когда ты думаешь воплотить на бумаге свой гениальный замысел, дружище? – спросил Билла Колин.
– Дайте мне время до конца недели. К понедельнику у меня все будет готово, – ответил Билл.
– Я думаю, нам всем придется попотеть, если мы намерены сдать картину в срок, – заметил Дерек. Все посмотрели на него. – Но, – добавил он бодро, – у нас подобралась идеальная команда, так что есть надежда.
– Тогда давайте начнем, – согласился Колин. – У тебя, может, готово что-нибудь из трепотни?
– Он имеет в виду диалоги, – подсказала Биллу Леони.
– О'кей, дорогая, я еще не забыл киношного жаргона. – Билл улыбнулся.
От Роба не ускользнуло, что они обменялись многозначительными взглядами, и он резко встал.
– Почему бы тебе не отправиться пока в отель, Билл? Отдохнешь с дороги. Лео, а мы, пожалуй, пригласим всех сегодня к себе на рабочий ужин, а?
– Хорошая идея, – согласилась Леони, довольная его энтузиазмом.
– Как ты думаешь, сможешь ты нас чем-нибудь порадовать к тому времени? – спросил Билла Дерен.
– Черт возьми, а чем, по-твоему, я занимался в самолете? – ответил Билл.
Берил сидела на кровати в своем гостиничном номере. Что она наделала? Совсем рехнулась. Только что согласилась провести год в компании Джованни – юноши, которого едва знала. Она брала его на содержание: должна была оплачивать его расходы, отели, покупать ему одежду, кормить. Целый год. Да, сомневаться в этом не приходилось: она просто сошла с ума. Берил сидела неподвижно, словно остолбенев от собственной выходки. Пора было собираться в дорогу. Они с Джованни отправлялись в Вену.
Проблемы с включением Джованни в их туристическую группу не возникло. Еще перед самым началом поездки двое туристов выбыли по болезни, и организаторам тура так и не удалось укомплектовать группу полностью. Так что для Джованни как раз нашлось место, за которое Берил и заплатила; теперь в автобусе у нее появился сосед. О том, как отнесутся к этому остальные, она не смела и думать. Волновало ли это ее? Она не могла сказать с уверенностью. Выглядеть дурой, конечно, не хотелось; да и в глубине души она знала, что Джованни просто-напросто использует ее. Хотя в то же время, и это она тоже знала, он был явно увлечен ею, ему нравилась ее компания. Что ж, это вполне весомый довод.
И тем не менее все это было полнейшим безумием. Что будет потом, когда пройдет год? Расстанутся ли они? А предположим, она влюбится в него? Тогда это будет катастрофой. Берил хорошо знала, что к его заверениям в любви следует относиться с легкостью, шутя и наслаждаясь. И она решила не заглядывать в будущее. Пусть будет то, что будет. В конце концов, она хоть развлечется за это время и утолит свой сексуальный голод, который преследовал ее все унылые годы жизни с Арнольдом. С Джованни было весело, к тому же он умело льстил ей, и это придавало уверенности. Берил, правда, подозревала, что у него капризный, переменчивый нрав, но, по крайней мере, жизнь с ним не обещала быть скучной.
Она покидала Рим, покидала и Аманду. Когда они с Джованни увидели в газетах заголовки о
Больше Берил уже и не пыталась поговорить с ней. Это была опять та, прежняя Аманда, и возобновлять знакомство с такой негодяйкой ей не хотелось. И снова Берил с горечью думала о том, что, несмотря на все свои старания и заботу о дочери, в чем-то она все-таки промахнулась. Так же как промахнулась и с Арнольдом. И трудно было найти ответ на это мучительное 'почему?'. Содрогнувшись от горестных мыслей, Берил взяла себя в руки и начала собираться в дорогу. Пора уже было отвлечься от прошлого. Впереди было такое заманчивое будущее. Отныне она будет жить только для себя. Уже с этой минуты.
В половине девятого утра Леони уже была одета и готова к репетиции. Она внимательно оглядела себя в зеркале своей уборной и осталась довольна. В белоснежном шелковом платье, отделанном воздушным кружевом и искусственным жемчугом, оттенявшим тронутую легким загаром кожу, с ниспадающими каскадом роскошными каштановыми прядями, Леони выглядела превосходно. Ее туалет выгодно подчеркивал великолепную фигуру: тонкую талию, полную грудь и крутые бедра. Зеленые глаза сверкали от возбуждения и радостного ожидания.
'Неужели это я, – думала Леони, – всего несколько дней назад такая удрученная болью и печалью, снедаемая ненавистью и отвращением к самой себе?' Теперь с этим было покончено, все осталось в прошлом. Девятнадцать лет назад она поступила так, как сочла разумным, принесла в жертву свои материнские чувства ради блага собственного ребенка. Это стоило ей неимоверных мук и терзаний, которые она пронесла через всю жизнь. Но за совершенную ошибку пришлось платить дважды. Ее личная трагедия, личная боль стали объектом публичного внимания, обсуждения и осуждения. Но, как это ни
