– Тебе понадобятся силы, – продолжила она. – Никто не знает, с чем нам придется столкнуться завтра. До сих пор нам везло. Но ты же, как ребенок в лесу. Ты даже не догадываешься, что нас может ждать впереди. Ведь Анжело тебе ничего не рассказывал.
Я зачерпнул полную ложку риса и проглотил ее. И тут же запил ее большим глотком пива. Ничего, что оно было теплым, по крайней мере хоть отбивало привкус жира во рту. Я оторвался от еды.
– Он когда-нибудь рассказывал тебе что-нибудь об Икитосе?
– Только то, что там он должен встретиться с каким-то рыжебородым, который будет ждать нас у причалов, когда мы приедем.
– А еще он что-нибудь говорил? Она покачала головой.
– Анжело мало говорил о своих делах.
Я согласно кивнул. Анжело ни с кем не делился своими планами, даже со мной.
– В Икитосе есть аэропорт?
– Да, – сказала она. – Это второй по величине город Перу, но уехать оттуда можно либо по воде, вниз по Амазонке, либо на самолете, через горы. Они слишком высоки, чтобы пробираться как-нибудь иначе.
– Почему же город так разросся? – спросил я.
– Давным-давно он находился посреди каучуковой плантации и имел большое значение, а потом каучуковые деревья начали выращивать в Малайзии. Когда этот промысел заглох, город почти умер, но потом там обнаружили нефть. И теперь танкеры возят нефть по Амазонке до самого океана.
– Это большой порт?
– Я там никогда не была, – ответила она, – но мне кажется, что порт должен быть достаточно большим, ведь туда приходят океанские корабли из Бразилии.
Я уже собирался проглотить еще одну ложку риса, как вдруг услышал, что наш маленький моторчик заглох и лодка тихо покачивается на воде. Я схватил винтовку и вылез из каюты, Альма шла за мной. На носу матросы бросили якорь, и длинная веревка соскользнула вслед за ним в воду. Я подошел к ним сзади.
– Спроси их, что они делают, – попросил я.
Она быстро заговорила по-испански. Матросы отвечали разом, перебивая друг друга и тревожно поглядывая на нас. Альма задала им еще один вопрос. Старший ответил. Он, кажется, пытался что-то нам объяснить.
Альма обернулась ко мне.
– Они говорят, что нам лучше встать на якорь в этом укромном месте и дождаться здесь утра. До Икитоса всего тридцать километров, и нам лучше прийти туда пораньше утром.
– А почему не сейчас? – спросил я.
Пабло, старший из матросов, ответил. Она перевела.
– Все рыбаки выходят в протоку, они расставят сети для лова, и мы в них просто запутаемся. Рыбаки эти в основном индейцы-местицо, то есть разбойники. Вот посмотрите на реку, они уже собрались. С помощью яркого света, который направляется в воду, они приманивают рыбу. И, если мы помешаем им ловить рыбу, они все на нас набросятся.
– Когда же мы сможем пришвартоваться? – спросил я.
– Рыбаки заканчивают лов в четыре часа утра. Часиков в пять мы сможем отплыть. Мы должны быть в Белене к одиннадцати часам, а через полчаса уже стоять, пришвартовавшись у причала.
– Что такое Белен? – спросил я.
– Это место, где причаливают лодки из Пукальпы, ну, такие небольшие суденышки, как наше. Там целый лодочный городок. Причал для больших судов находится в десяти километрах выше по реке, на другом конце города.
– А капитан говорил вам, где он собирается причаливать? – задал я еще один вопрос.
Они покачали головами.
– Он им никогда ничего не говорил, – перевела девушка.
Я посмотрел в сторону фарватера. Огни фонарей рыбаков походили на светлячков, покачивавшихся на воде примерно в трех четвертях мили от нашего укромного убежища. Казалось, их там сотни. Я снова повернулся к Альме.
– Хорошо, – сказал я ей. – Переведя им, что мы снимемся, как только рыбаки очистят путь. И пускай держатся как можно дальше от Белена. Мы пойдем туда, где швартуются большие корабли.
Альма перевела. Пабло мотнул головой и что-то сердито проговорил. Девушка повернулась ко мне.
– Он говорит, что это опасно. Именно там находятся таможня и полиция.
– Я сам побеспокоюсь об этом, как только мы туда доберемся.
Я снова посмотрел на рыбаков на реке.
– Не спускайте с них глаз, – кивнул я матросам.
– Если кто-нибудь из них подплывет близко, дайте мне знать.
Девушка перевела мои слова, мы отошли на корму и сели на скамейку.
– О чем ты думаешь?
