сельскохозяйственных машинах, которые доставляются на станцию с разных заводов страны, испытываются при таких нагрузках, что часто не выдерживают и выходят из строя. Говорил он, пересыпая речь всякими техническими словами, но все равно слушать было интересно, – глаза его блестели, голос прерывался, будто он рассказывал не про станцию, а про охоту на тигров или слонов.
Но вот показалось поле, до горизонта заставленное машинами, выкрашенными в яркие цвета и похожими на разных тропических птиц – фламинго, павлинов и попугаев.
– Прямо как в цветном кино, – сказал Марк, желая сделать приятное сыну капитана.
– Кино? – Александр с благодарностью посмотрел на Марка, словно тот подсказал ему что-то очень важное. – Между прочим, кино здесь тоже есть. Отец, ты не возражаешь, если я отниму у вас несколько минут?
– Давай, давай! – разрешил капитан, вытащил блокнот, разложил на коленях и начал делать в нем закорючки.
Он вообще не умел сидеть без дела. Тряская машина, катер, кресло в самолете или дребезжащий столик у вагонного окна были для него таким же рабочим местом, как и просторный письменный стол в кабинете. Он весь погрузился в свой блокнот, словно в погреб, куда не доносились никакие звуки. Между тем в машине начинался интересный разговор.
– Разве без кино в нашем деле проживешь? – сказал Александр, с воодушевлением оглядываясь на ребят. – Но вы, конечно, можете спросить меня совершенно законно: а какая, собственно, связь между машинами и кино? Но в таком случае позвольте встречный вопрос: а как, каким же все-таки образом проверяли опытные образцы лет десять-двадцать назад?
– Рубик, ответь, пожалуйста, – сказал Марк. – Извините, он у нас самый умный, знает даже про микробов и получает за это леденцы…
Рубик в это время подсчитывал общее количество машин в поле и не слышал разговора о кино, а может быть, и слышал, но не считал вопрос достаточно интересным, чтобы отвечать на него.
– Так все-таки как же? – переспросил Александр, обращая вопрос не к кому-то лично, теперь это было ясно всем, а в воздух, чтобы самому и ответить на него. – А вот как, братья мои: десять-двадцать лет назад у стенда собирались конструкторы, инженеры и наладчики и смотрели за работой образцов в натуре. Хорошо это или плохо? А если надо провести испытание в полевых условиях, как тогда? Что тогда, я вас спрашиваю?
– Тогда, конечно, хуже, – догадался Марк.
– Он прав, бесконечно прав! – закричал Александр. – Что может быть хуже, когда люди бегут гуськом, стараясь не отстать от машины и на ходу наблюдая за работой узла? А потом, измученные, собираются в конструкторском бюро и начинают спорить. Каждый доказывает, что он прав, а другой неправ, потому что один увидел так, а другой этак. Что ж тут удивительного? Расхождения неизбежны, человек не машина. Может быть, я чуточку утрирую для наглядности, но суть вам ясна? Вы теперь понимаете, как неудобно проверять работу узлов, бегая за машиной с высунутым языком?
Солнце в это время ослепило глаза, и поле с машинами потонуло в его рассеянном свете. Александр опустил щиток и замолчал. Дорога повернула, и солнце очутилось теперь за спиной, а это значит, можно продолжать рассказ и спокойно смотреть на машины, отливавшие всеми цветами радуги, так что казалось, будто по полю стройными рядами бегут павлины, страусы, фламинго и какаду, сверкая на солнце оперением.
– Да, так к чему я это все рассказываю? – продолжал Александр, поправляя щиток. – А к тому, чтобы вам понятно было: в наше время испытательная станция без кино, извините меня, – пережиток. В наше время вас приглашают в зал, высадитесь в кресло и следите за демонстрацией испытаний как машин в целом, так и отдельных узлов. В поле и на заводе. За уборкой и за вспашкой. Ни за кем не надо гнаться. Сиди себе, покуривай и наблюдай, какая скорость, какой режим, какие нагрузки и так далее. Теперь, пожалуйста, высказывайтесь! Кто не согласен? Ты не согласен?
– Я? – удивился Марк.
– Да! Ты не согласен?
– Положим, не согласен. Что мне за это будет?
– Тогда – стоп! Наш уважаемый коллега считает, что все неправы, он один только прав. У всех куриная слепота, а у него зрение как у орла. Остановите фильм, пожалуйста! А теперь крутите медленной скоростью! Минуточку, минуточку! Посмотрим еще раз внимательно. Вы все еще будете настаивать на своем, коллега?
– Теперь совсем другое дело, – сдался Марк.
– То-то!
Все смеялись. Только капитан не смеялся, поглощенный работой. И не смеялся Рубик, который к этому времени закончил примерный обсчет машин, заполнивших поле. Он пошевелил губами и поднял руку.
– Пожалуйста, коллега! А ты с чем не согласен?
– На вашем поле сто двадцать четыре комбайна, двести семнадцать тракторов, тридцать восемь культиваторов, двадцать пять сеялок, четырнадцать люпиноуборочных машин, девятнадцать сушилок и тридцать три веялки, так вот…
Рубик набрал воздуху, чтобы продолжить фразу, но Александр от изумления выпустил руль, и непонятно было, как «Волга» шла без всякого управления, не съезжая с дороги.
– Отец, куда я попал, можешь мне объяснить? Ах, извини, ты что-то еще хотел сказать?
– Я хотел спросить: неужели столько машин будет сломано во время испытаний?
– Замечательный вопрос! Как тебя зовут? Рубик? Значит, Рубен? У меня есть хороший друг в Ереване – Рубен Мирзоянц…
Размахивая руками, Александр поворачивался к ребятам лицом и частенько забывал о руле, который вертелся вполне самостоятельно, разумно выбирая дорогу, словно только для того, чтобы оратор мог свободно размахивать руками. И это было похоже на цирковой трюк, когда на велосипеде едут задом наперед, или стоя ногами на седле, или как-нибудь еще, и ребята только диву давались, как это Александр спиною чувствует дорогу и ни разу не опрокинул машину в кювет.
– А теперь скажите, братья, где вы еще найдете такую страну, где было бы столько рельефов? Скажите: долины у нас есть?
Диоген, давно уже преданно смотревший на Александра, радуясь, что судьба подбросила им такого выдающегося брата, устал от молчания.
– Есть! – сказал он.
– Ну конечно же, есть, дорогой мой! – обрадовался Александр. – Тебя зовут… Саша? И еще Диоген? И еще Охапкин? Постой, постой, не слишком ли много имен? Ну, Саша – это я понимаю, я тоже – Саша, ну а Диоген? Впрочем, не будем отвлекаться, я задам тебе еще один вопрос: как ты думаешь, а для долин нужны специальные машины?
– Нужны, – не задумываясь, сказал Диоген.
– Молодец! Вот теперь я вижу, что ты настоящий Диоген! Диоген, Диоген… Это, если не ошибаюсь, древний грек, философ, который жил в бочке?
– Он самый! – согласился Саша Охапкин.
– Так вот, не будем отвлекаться, Саша Диоген – Охапкин, ты немножечко теперь отдохни и дай отличиться другим. Теперь я хотел спросить… Тебя как зовут? Даня? Очень приятно, а я Александр. Сколько у меня теперь братьев, всех надо запомнить, никого не перепутать. Ну так вот, Даня, ты мне скажи: а горы у нас есть?
– Есть, – выскочил Диоген, опередив Даньку, и Александр посмотрел на своего тезку с укоризной.
– Вы оба молодцы, – сказал он и перевел глаза на Ивана. – А овраги, лесные пустоши, пригодные для обработки, есть у нас?
Иван усмехнулся и махнул рукой – вопрос показался ему несерьезным. Но Диоген и тут не сплоховал. Он впервые в жизни чувствовал :ебя отличником.
– Все есть, все!
– Ты молодец, и я говорил тебе это. Но почему ты не дашь слова сказать другим? Ну так вот, друзья мои, машин нашей стране надо в десять… да что я говорю… в двадцать раз больше того, что мы имеем на сегодняшний день. А что это значит? Это значит, что машины, которые вы видите сейчас перед собой и
