толстая струйка крови.
— Еще, — промурлыкала Рио и снова прижалась к нему губами.
Руки нащупали его рубашку, рывком расстегнули ее. Вампирша впилась длинными голубыми ногтями ему в живот, провела сверху вниз, оставляя длинные кровавые борозды. Ладонями она описывала широкие круги, размазывая кровь по истерзанной коже, словно варенье.
Я хотела закрыть глаза, но не могла.
Хватит! Гадость какая!
Рио отняла губы, Дарий пошатнулся, зажмурившись. Рио выстрелила языком и слизнула потек крови с его щеки. Дарий застонал отнюдь не от наслаждения. Рио посмотрела вниз, глаза у нее вспыхнули от жажды, она наклонила голову. Дарий остановил ее — ладони прижались к ее вискам, словно присоски. Его сотрясала дрожь.
— Пожалуйста... — измученно прошептал он.
Рио улыбнулась, отсвет лампы под потолком сверкнул на клыках.
— Я же знаю, мой милый испуганный зверек, ты умеешь просить и получше!
Она уперлась ладонью в его намокшую скользкую грудь и повалила его навзничь.
Дарий неуклюже улегся, подогнув ноги и зажав в кулаках голубые кудрявые пряди, вырванные из ее шевелюры.
Холод, сковавший меня, подернулся рябью.
«Спокойно».
Голос Малика льдом обжег шею.
Рябь немедленно улеглась.
Рио вытерла окровавленную руку об ожог на груди, затем вытащила из заднего кармана плоский мобильник. Отодвинув крышечку, она нажала кнопку и прижала его к уху.
— Это я, — сказала она в мобильник. — У нас неприятности. Ничего не получится.
Она щелкнула Дария по лбу и ухмыльнулась, когда он скривился.
— Да, — продолжала Рио. — Была и ушла.
Она впилась пальцами в тугую кожу у Дария на животе и выжала еще алой крови.
Дарий дернулся и вскрикнул, но Рио взглядом заставила его замолчать.
— Да, я так и поступила, — сказала она умоляющим тоном. — Но все пошло не так, как ожидалось. Однако мы могли бы предположить, что ничего не выйдет, еще после той стычки в полицейском участке.
Рука Малика у меня на талии напряглась. Я давно держала ушки на макушке. Жалко, что нельзя не смотреть, а только слушать...
Продолжая беседовать по мобильнику, Рио обмакнула палец в кровь и принялась разрисовывать дрожащее тело Дария полосками.
— Интересно.
Любуясь своим творением, она склонила голову набок.
Безумный взгляд Дария заставлял пересмотреть свои представления о кроликах и автомобильных фарах.
— Вы правда думаете, что это все меняет? — Рио выслушала ответ, облизывая пальцы, а затем в восторге взвизгнула: — О, это будет упоительно!
Я спиной почувствовала, как у Малика напряглась совсем другая часть тела.
— Значит, от нее по-прежнему будет польза. — Рио улыбнулась Дарию, того затрясло еще пуще. — Да, попозже. Мне нужно доделать кое-какие дела.
«Готовься, Женевьева».
Рио улыбнулась и сказала:
— И я. — Она защелкнула телефон и швырнула его на стол. — А теперь, зверюшка, кричи как хочешь.
Она склонилась, словно в молитве, вонзила ногти Дарию в грудь и присосалась. В тихой комнате раздавалось громкое мучительное чавканье.
По лицу Дария скользнула слеза и утонула в темно-коричневом ковре.
Комната исчезла.
Я стояла в круглом каменном зале из моих воспоминаний, освещенном тусклыми свечами. В зале висела густая вонь ужаса и похоти, ноги у меня были холодные и мокрые — я обмочилась.
Бело-голубые локоны Салли свалялись, потемнели от ее крови. Голубая кожа была бледной и безжизненной. Глаза с мольбой смотрели на меня.
А я смотрела, как мой принц...
Комната снова возникла — Дарий закричал, и от этого крика лед, сковавший меня, пошел трещинами. Ярость каталась во мне огненным шаром. Сердце стукнуло. Все нервы до последнего стиснул страшный спазм.
«Не сопротивляйся мне, иначе будет очень больно», — прозвучал у меня в голове встревоженный голос Малика.
По всему телу разлился поток раскаленной лавы, руки, ноги, пальцы лопались от жара. Веки спеклись и сплавились. Потом начался зуд, невыносимый, пыточный, мне хотелось соскрести с себя всю кожу, но руки по-прежнему сковывал лед.
— Женевьева, ты меня слышишь?
Меня на миг обволокла благословенная прохлада. Я попыталась удержать ее, но ничего не вышло — все тело кололи булавки.
— Женевьева, послушай, это скоро пройдет, просто восстанавливается кровообращение. Больше ничего.
В глубине души осталось место для хохота. Больше ничего? Кого он пытается обмануть, этот голос?
— Вот выпей, станет легче.
Губы смочила какая-то жидкость. Я открыла рот — пусть сама стекает в горло.
— Хватит, иначе тебе станет плохо.
Зуд вернулся, по всему телу ползали букашки, вонзая в меня крошечные острые коготки.
— Эй, парень, что это с ней? — Другой голос, густой, грубый, от него становилось только хуже, не то что от того, прохладного. — Передоз у нее, что ли, или ломка? — спросил грубый голос.
— Подержите ее за руки, — попросил прохладный голос. — Чтобы она не покалечилась.
— Всегда пожалуйста. — Мое запястья обхватили толстые мясистые пальцы. — Может, еще водой ее обольешь?
Сильные руки держали мне голову.
— Женевьева, слушай мой голос.
Голос обволакивал меня. Я словно опускалась в спокойное темное озеро.
— Открой глаза.
Букашки куснули меня напоследок несколько раз и унялись.
И я уставилась прямо в алое сияние глаз Малика:
— Что ты со мной сделал, чтоб тебе пусто было!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
В глубине зрачков Малика зажглись огоньки и сразу потухли, выражение лица стало непроницаемым.
— Отлично, — сказал он. — Ты пришла в себя.
— Отлично? — Я своим ушам не верила. — А кто виноват, что я оказалась по горло в дерьме? — Я
