Малик снова рассмеялся, и от его низкого грудного смеха у меня кровь разом забурлила от страсти.
Я схватилась за ручку двери, свирепо глядя на него:
— Сам знаешь, не получится! Как бы ты меня ни заводил, я ничего не забуду!
Словно в замедленной съемке, он взял мою руку, поднес к губам и жарко подышал на кончики пальцев, не сводя с меня глаз.
— Зачем же мне заставлять тебя что-то забыть, Женевьева? Я хочу, чтобы ты все помнила.
Осознав его слова, я нахмурилась:
— Что я должна помнить?
— Ну как же, все, что я тебе сказал. — Он поцеловал мне пальцы, а я ощутила поцелуй на губах. — Мне хочется, чтобы этот маленький эпизод завершился к моему полному удовольствию. Для успеха моего предприятия мне никакие чары не нужны, а значит, не нужна и твоя помощь в том, чтобы найти их.
Я облизнула губы, и на языке растаял вкус рахат-лукума. Проклятая месма! Почему это ему чары не нужны, если всем нужны? И зачем он прислал мне приглашение, если дело не в чарах?
Такси затормозило и остановилось.
— Девятнадцать двадцать, братишка.
Малик достал полтинник и протянул водителю:
— Прошу вас, подождите нас здесь.
— Ни за что, — отрезала я. — Ты со мной не идешь.
— Женевьева, мы же договорились...
— Иди домой, Малик, — ответила я его же словами и выскочила из такси.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Я помчалась по тротуару, плечи свело от напряжения.
Скривившись, я по очереди покрутила ступнями, разминая щиколотки. Ноги были не в восторге от перспективы снова топать на шпильках. Я огляделась в поисках какой-нибудь подсказки, как бы мне отделаться от красавчика-вампира. Дальше по набережной Виктории, залитой светом фонарей, виднелся обелиск в честь военно-воздушных сил, с золотым орлом на верхушке. Над противоположным берегом повисли яркие кабинки колеса обозрения. Наверное, уже настала полночь, но это был Лондон, и кругом толпился народ — на Хангерфордском мосту сновали прохожие, на палубе «Испаньолы» курили гуляки, под железнодорожным мостом миловалась парочка, выгуливал солидного пекинеса пожилой дяденька в шортах.
Однако вдохновиться было нечем. Я смирилась с неизбежным и обернулась. Малик стоял, расставив ноги и заложив большие пальцы за ремень, и вокруг него темным ореолом витала непокорность. Хотя не всем бросалось в глаза, что он вампир, его все равно огибали по большой дуге, а дяденька с пекинесом и вовсе повернул обратно, лишь бы не проходить мимо.
Малик не собирался сдаваться так просто, но, может быть, он поймет, если сказать ему все как есть?
— Послушай, — я подошла к нему, — я не хочу, чтобы ты за мной таскался, ясно? Алан Хинкли мой клиент, и если я приведу тебя, это будет выглядеть не очень-то профессионально.
Малик поднял подбородок и принюхался:
— Почему мы не в полицейском участке?
— Старый Скотленд-Ярд прямо за углом. Алан Хинкли хотел сначала встретиться со мной здесь, наедине. — Я посмотрела на часы. — Он придет сюда с минуты на минуту, а может быть, уже ждет.
— На углу оживленных улиц не разговаривают наедине.
— Мы встречаемся в сквере. — Я махнула рукой в сторону калитки.
За калиткой к противоположному выходу, футах в восьмидесяти, тянулась гравийная дорожка. Еще в сквере, обнесенном черной железной оградой, были газоны, несколько массивных деревьев и три статуи, обращенные к реке. В домах, выходивших в него, горели почти все окна, так что видимость уединения создавали разве что кусты вдоль ограды. Сквер был залит светом, и сразу становилось ясно, что в нем никого нет.
Между бровями у Малика залегла складка.
— Почему он пригласил тебя сюда? — спросил он, покосившись в сторону входа в подземку. — Почему вам было не встретиться прямо в участке или в кафе?
— Хватит и двадцати вопросов! — вспылила я и раздраженно фыркнула. — Сомневаюсь, чтобы в данный момент Алан Хинкли горячо симпатизировал вампирам, и я тоже. И я не хочу, чтобы ты его пугал. Что мне нужно сделать, чтобы ты ушел?
Он по-прежнему смотрел на меня с загадочным выражением лица:
— Не самое удачное место для засады, но все равно может получиться. Так поздно в сквер обычно не ходят, а если из окон увидят или услышат что-то неподобающее, просто решат, что это бурное свидание, и не станут вмешиваться.
Горло мне перехватило от дурных предчувствий.
— Да ты настоящий бандит!
— Женевьева, надо учиться думать так же, как твой враг.
— Чтобы думать, как мой враг, я должна знать, кто он! — Я испуганно подпрыгнула, когда мимо, топая по мостовой, промчался бегун.
Он свернул от входа в сквер и перешел дорогу, чтобы дальше бежать вдоль реки.
— Почему ты нервничаешь? — спросил Малик.
— А как ты думаешь, чтоб тебе пусто было! — огрызнулась я. — Мной интересуется столько вампиров, что я чувствую себя как мышка среди голодных котов!
— Иди на свидание, а я буду ждать тебя здесь, у такси. — Он поклонился. — Не беспокойся, меня никто не увидит, а значит, я не спугну твоего клиента и того, кого он с собой приведет. — Он улыбнулся, и душа у меня опять ушла в пятки.
И он исчез.
Коты тоже считают, что мышки сладкие. Я хмыкнула и вошла в сквер через калитку. Щеки коснулась паутинка, и я ее смахнула.
— Ненавижу вампиров! — буркнула я.
Гравий скрипел под каблуками, а больше не доносилось ни звука. Даже листья не шелестели. Я посмотрела на часы и в который уже раз пожалела, что потеряла телефон. Алан должен уже быть здесь. Вдруг он пытался позвонить и отменить встречу?
Слова Малика меня тревожили, и мне было даже приятно, что он за мной наблюдает. Я медленно направилась к дереву посреди сквера — раскидистые тяжелые сучья поддерживали деревянные подпорки, — где мы с Аланом договорились встретиться. Почему же я не слышу музыки с прогулочных теплоходов? Куда подевался уличный шум? Я поежилась. Наверное, разумно вернуться обратно. Подождать Алана у калитки. Я повернулась...
За спиной громко хрустнуло дерево.
Сердце у меня подпрыгнуло, я резко обернулась.
Под деревом стояла высокая костлявая фигура в грязной красной футболке и заляпанных джинсах. На плече фигура держала гоблинскую бейсбольную биту.
— Отличная штуковина, между прочим, — заявил детина, крутанул биту, словно на бейсбольном поле, и перебил еще одну подпорку, поддерживавшую сук.
