Фарнум постановил: двадцать долларов штрафа за нарушение общественного порядка в городе и еще десять за печатание газеты без лицензии. Что касается оплаты услуг врача, то он полагается в этом на Сару — пускай завтра же она сама переговорит с доктором Терли и все уладит.
Тут же золото было взвешено на весах и к сумме штрафа добавлено еще десять долларов за новую лицензию на издание газеты. После чего Сара спрятала мешочек с золотым песком и протянула руку Фарнуму.
— Благодарю вас, сэр. Не очень-то хотелось провести ночь в вашей шахте. — Она крепко встряхнула его руку и повернулась к Кемпбеллу. — Шериф!
Ему она руки не подала, а снова пронзила его пристальным прямым взглядом. Он не мог не отметить, насколько она отличается от своей младшей сестры — прямолинейна, смела, открыта — словом, не женщина, а настоящий воин. Но лучше уж была бы женщиной…
— Возможно, что-то не так в моей натуре, — обратилась она к нему, — но, боюсь, мы снова столкнемся с вами… — Она повернулась к Чаплину, а Кемпбеллу вдруг показалось, что это она, а не они, устроила всю эту встречу, задавала ей тон и вышла победительницей.
— Спасибо, мистер Чаплин, — проговорила между тем Сара, — я зайду к вам завтра, и мы решим все вопросы.
Она была уже на полпути к выходу, когда Кемпбелл окликнул ее:
— Мисс Меррит, подождите.
Снова она посмотрела ему в лицо, и он ощутил какую-то неловкость. Она обладала способностью глядеть не мигая, это было и приятно, и тревожно.
— Я… э-э… — проговорил Кемпбелл, — хочу вам сказать о другом деле. Только выйдем отсюда.
— Хорошо. Поговорим по дороге…
Она опять двинулась к выходу, сама открыла дверь, не дожидаясь, пока он сделает это для нее (он, впрочем, и не проявлял такого намерения), ступила на середину улицы, не обращая внимания на грязь (никогда раньше он не видел, чтобы женщина так мало заботилась о своей длинной юбке), и зашагала в сторону величественной сосны, под которой разместилась ее «типография». Левой рукой она прижимала к груди блокнот (есть ли там к чему его прижимать?). В этом отношении она тоже отличалась от сестры — женственности было в ней куда меньше.
Они шли по улице, и он заговорил еще до того, как можно было разглядеть даже издали большое дерево.
Он сказал прямо и несколько небрежно, как если бы не думал о какой-то своей вине — именно потому, что думал о ней:
— Кто-то стащил вашу машину, мисс.
— Что?!
Она остановилась и резко повернулась к нему.
— Она куда-то девалась, пока я навещал Тру Блевинса у дока.
— Девалась? Полтонны железа куда-то исчезло? Что вы мне вкручиваете, Кемпбелл?
Он понял, что она подозревает именно его — в том, что упрятал этот чертов станок.
— Я… я сам не знаю… — промямлил он.
— Куда вы его засунули?!
— Послушайте, я…
— Только не говорите мне, что это не ваших рук дело!
— Я же как раз был у дока…
— Потому что больше никто в городе…
— Спросите его сами!..
Они стояли посреди улицы, почти нос к носу и кричали друг на друга'. Было почти время ужина, на улицах полно проголодавшихся мужчин, спешивших в салуны, но многие останавливались и с любопытством прислушивались к новому скандалу.
— …никакого права отбирать мой пресс!
— Я не брал его… Кто-то украл!
— Для чего?
— Откуда я знаю?
— А шрифт, краски, бумага?
— Там ничего не осталось, даже брезента.
Сжав губы, она пристально посмотрела на него — с явным почти желанием сделать так, чтобы его второй глаз стал похожим на тот, подбитый и опухший. Потом проговорила:
— Вы самый отъявленный негодяй в этом городе! Удивляюсь, как вам удалось обвести всех вокруг пальца, чтобы они выбрали вас на такую должность.
Сара со злостью отвернулась от него и помчалась вперед, все еще прижимая блокнот одной рукой к груди. Вторая рука сжалась в кулак. Когда он подошел к большой сосне, она уже стояла там, беспомощно озираясь по сторонам.
— Лучше для вас, Кемпбелл, если вы найдете все это, и побыстрее!
— Потребуется время.
— Тогда начинайте сразу!
— Обыскать каждый дом в ущелье?
— Вы здесь шериф, разве нет? Это ваша работа. Типографская машина — все мое достояние, а шрифт к ней — тот, с которым начинал работать мой покойный отец. Для меня все это больше, чем просто инструменты… Но разве вам понять…
— Мисс Меррит…
Звонкий молодой голос прервал обличительно-ностальгическую речь Сары. Рядом с ними стоял юноша лет шестнадцати, с курчавыми темными волосами, приятной внешности, с застенчивым выражением лица с едва намечающимися усами и бородой. На нем были огромные куполообразные ботинки, поношенные шерстяные штаны и такая же клетчатая куртка, в карманы которой он засунул руки.
— Да? — отозвалась Сара.
— Меня послал мистер Брэдиган. Ваш типографский пресс у него, и он сказал, чтобы вы пришли со мной.
— Брэдиган?!
Сара не верила своим ушам.
— Да, — ответил юноша.
— Но почему?.. Где?
— Он сам расскажет, когда придете.
Сара взглянула на Ноа Кемпбелла, тот только пожал плечами.
— Я пойду с вами и погляжу, чего этот Брэдиган выдумывает, — предложил юноша.
— Как тебя зовут? — спросила Сара, когда они уже шли за ним по улице.
— Джош Докинс, — сказал тот, оглянувшись.
— Докинс? Так ты сын Эммы?
— Да.
— Ой, я вспомнила — меня ведь ждут у вас в доме к ужину: Сейчас, наверное, как раз время.
— Мать подождет немного. Сначала нужно сделать другое дело.
— Сделать что?
— Сейчас увидите…
Юный Докинс привел их на южный конец Главной улицы, к небольшому каркасному дому. С востока на него падала тень почти отвесной стены каньона. В окне дома горел свет.
Когда они вошли внутрь, Сара остановилась как вкопанная, оглядывая помещение сверху донизу, от угла к углу. И что же она увидела? Там были все драгоценные для нее вещи, все ее имущество — отцовская конторка, наборные доски, шрифты, банки с чернилами, корзины с мелким инструментом и, конечно, ее родной типографский пресс. И все это в лучшем виде и готово к работе. Запах краски, смешанный с запахом скипидара, наполнял комнату и оповещал всех и каждого — здесь типография.
