казаться, что отношения у нас налаживаются. Я не приставала к ней, но и не давала забывать о том, что нахожусь рядом, думаю о ней и что она может рассчитывать на мою поддержку… Мы начали разговаривать, даже немного вспомнили детство… Теперь просто не знаю, что мне делать.
Опять они смотрели друг на друга без всякого недоверия и недоброжелательства.
Потом Ноа произнес с легким вздохом:
— Ох, эти братья и сестры… — Он хмыкнул. — Нас воспитывают в любви друг к другу, но порою все получается не так… или не совсем так. — Мимо них прошли по коридору Том Тафт и Эндрю Муллинс, и Ноа посторонился, чтобы пропустить их.
— Адди и я всегда были очень разные, — заметила Сара.
— То же у нас с Арденом.
— Мы с вами старшие и, предполагается, должны показывать хороший пример. Но даже если мы это делаем, не всегда такому примеру следуют.
— Да, не всегда. Но и мы не всегда его подаем. — Некоторое время они, казалось, размышляли об этом, затем Сара сказала:
— Когда мы были еще девочками, я постоянно бывала чем-то занята. Но Адди — никогда. Отец заставил меня научиться типографскому делу, ее же освободил от всего. Я никогда не понимала, почему он так ее балует, почему она не может хотя бы куда-то ходить по его поручениям… Меня это обижало. Но теперь вижу, что мне повезло больше… А сегодня она крикнула, что ничего не собирается менять в своей жизни, потому что у нее очень легкая и приятная жизнь. Можно это понять?
— Она так сказала?
Сара кивнула.
Он оттолкнулся от двери, встал посреди коридора.
— Рискуя ступить на запретную почву, хочу заметить, что, насколько я знаю, жизнь у этих женщин совсем не легкая. И мужчины, которые посещают их, не всегда ведут себя как джентльмены. Не один раз мне приходилось арестовывать тамошних клиентов.
— За что?.. Они… они обижали девушек?
Он молча смотрел на нее, не отвечая.
— Скажите, шериф!
Он ответил с неохотой:
— Да, всякое бывает. Можете мне поверить.
Она прикрыла глаза, потерла лоб. Снова взглянула на Кемпбелла.
— Тогда почему девушки не стремятся уйти оттуда? Как вы думаете?
Вопрос был трогателен в своей наивной прямоте. Шериф ответил:
— Ну, почему… Возможно, чувствуют себя вроде как в ловушке. Куда она пойдет? Что будет делать?
— Но ведь у нее есть я… И я — здесь… Она может помогать мне в редакции.
— Что она сможет?..
— Я научу ее.
— И сколько заработает? Ведь там она…
— Достаточно, чтобы достойно жить!
— Извините, мисс Меррит, но не думаю, что она когда-нибудь сумеет жить достойно… В том смысле, как вы говорите… И уж, во всяком случае, не в этом городе, где знает почти всех мужчин… так, как она их знает… Да и женщины не захотят с ней знаться.
— Какие женщины? Нас тут всего двадцать, и, я надеюсь, они дадут ей шанс изменить жизнь… Хотя бы из уважения ко мне, если я очень попрошу.
— Не знаю. Боюсь, вы выдаете желаемое за действительное… В общем, преувеличиваете доброту и терпимость так называемых порядочных женщин.
Отчаяние было в глазах у Сары.
— Пожалуй, вы правы. Но что же делать?.. Что делать?.. Выходит, пускай она живет, где сейчас, и занимается тем, чем занимается, а я буду делать вид, что у меня нет сестры? Так выходит?
— Не знаю, — ответил он. — Порою надо, наверно, дать людям право совершать собственные ошибки… И самим расплачиваться за них… — Он помолчал. — Наш Арден тоже, знаете… Никогда не думает сначала, прежде чем что-то вытворить. Если что пришло в голову, сразу хочет осуществить. Я пытаюсь втолковать ему: Арден, коли надеешься выжить в этом мире, думай хоть немного о последствиях. До того, как отколешь какой-нибудь номер.
— И он слушает вас?
— Не слишком. — Легкая улыбка тронула губы Кемпбелла. — Когда мы были еще совсем желторотые, он отличался, как бы это сказать, безрассудством, что ли. Мог прыгнуть с берега в речку, не думая о подводных камнях… Или дразнить барсука, забывая, как быстро тот может кинуться на тебя… Сколько раз он расплачивался за все это, а кого ругала наша Ма, как думаете? Конечно, меня… Словом, он из тех парней, которые не очень-то управляемы.
— Я это заметила. — Сара и Ноа обменялись долгим спокойным взглядом.
— Не спрашивал вас раньше, — заговорил он опять, — как вы поладили с моим братцем?
— Как? Он все время бежал на два шага впереди… Я еле поспевала за ним. Не хватало дыхания.
Ноа хотел было заметить, что, насколько мог видеть, они не только бегали, но и стояли очень близко друг к другу… Там, на лестнице… Однако он не произнес этих слов.
Внимательно смотрел он на ее затененное лицо, и в голову ему пришла мысль, что, как ни странно, за последние два месяца он, пожалуй, уже привык к ее росту, к тому, что их глаза находятся почти на одном уровне; к простому, деловому покрою ее одежды; к ее удлиненному худому лицу, которое его больше не отталкивало. Чувство уважения к ней вытесняло, по-видимому, те незначительные недостатки, какие он раньше подметил.
— Арден говорил, что собирается вас пригласить на ферму родителей? Поедете?
Она подняла на него глаза.
— Наверное, — ответила. — Но я предпочла бы с вами.
Ее прямота немного удивила его, хотя он сохранил вполне невозмутимый вид, когда произнес:
— Думаю, это можно устроить.
— Ваша мать понравилась мне, и я также хочу познакомиться с вашим отцом.
— Они неплохие люди.
— Вам повезло, что они есть у вас.
— Да, это так…
Оба слегка улыбнулись, и Сара подумала, что, в сущности, ей стало даже приятно сидеть здесь за столом во время еды напротив него и что она не возражает, если он будет чаще появляться у нее в редакции; и еще подумала, что чувствует себя в большей безопасности, зная, что он всегда находится неподалеку, за одной из дверей.
В это время он говорил:
— Можно поехать в один из понедельников. В городе бывает спокойней в эти дни.
— Очень хорошо.
Он уже стоял посреди коридора.
— Ну… я пошел на обход. Только надену шляпу и куртку. Могу проводить вас до вашей конторы, если хотите.
— Спасибо. Я останусь здесь.
— Что ж… тогда доброй ночи.
— Доброй ночи.
Он зашагал в дальний конец коридора.
— Мистер Кемпбелл! — окликнула она его. — Я…
Он остановился — как раз под лампой, свет от которой падал на его волосы и усы, придавая им необычный золотисто-рыжеватый оттенок.
— Благодарю за предложение позвать врача, — закончила Сара начатую фразу.
Он широко улыбнулся, стал очень похож на свою мать.
