– «Якобы» здесь неподходящее слово. А ответ на ваш вопрос очень прост.
Вы не знали, что у Киннерда есть пистолет.
– Вот как? – я взглянул на Киннерда. – Вы уверены, что эта штука исправна?
– Со мной такие номера не проходят, приятель! – презрительно кинул тот.
– Я просто поинтересовался, – кротко отозвался я. – Я подумал: что, если вся смазка растворилась в бензине, пока он лежал в тракторном баке? Джолли вплотную придвинулся ко мне, выражение лица у него стало холодным и безжалостным.
– Вы и это знали? Да что тут происходит, Карпентер?
– На самом деле, это вот он, коммандер Свенсон, нашел пистолет в бензобаке, – пояснил я. – Вы оставили его там, потому что знали, что на корабле вас ждет медосмотр и переодевание, так что пистолет неминуемо будет обнаружен. Но убийца, если он профессионал, Джолли, никогда сам, по доброй воле, не расстанется со своим оружием. Я знал, что при малейшей возможности вы вернетесь за ним. Поэтому я положил его обратно в бензобак.
– Черт бы вас побрал! – Таким разъяренным я Свенсона ещё не видел. – А сказать мне об этом, конечно, забыли?
– Так надо было… Помните, я прицепился к вам, как репей, Джолли? Я не был абсолютно уверен, что у вас есть сообщник, но знал, что если есть, то это Киннерд. Поэтому ночью я сунул пистолет обратно в бак и постарался не упускать вас из поля зрения, чтобы не позволить вам, Джолли, навестить ваш любимый трактор. Однако пистолет все–таки исчез на следующее утро, когда почти все отправились прогуляться и подышать свежим воздухом. Так что теперь я уже не сомневался, что у вас есть сообщник. Но положил я пистолет обратно главным образом потому, что без него вы бы не стали болтать о своих подвигах. А вот теперь вы нам все выложили, и дело закончено. Положите пистолет, Киннерд.
– Боюсь, меня вам провести не удастся, приятель. – Киннерд рассмеялся мне в лицо.
– Это ваш последний шанс, Киннерд. Внимательно послушайте, что я вам скажу. Положите пистолет, иначе через двадцать секунд вам придется обратиться к врачу.
Он непечатно выругался. Я сказал:
– Что ж, как хотите… Ролингс, вы знаете, что делать. Все повернулись к Ролингсу, который стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к переборке. Киннерд тоже перевел на него взгляд и дуло своего пистолета.
Раздался выстрел, резкий, сухой треск «манлихера–шенауэра», Киннерд вскрикнул, пистолет выпал из его простреленной руки. Забринский, держа в одной руке мой пистолет, а в другой газету с обгоревшей по краям дырочкой в самой середине, с удовольствием полюбовался своей работой и обратился ко мне:
– Все так, как вы хотели, док?
– Точно так, как я хотел, Забринский. Большое вам спасибо. Мастерская работа.
– Мастерская работа! – Ролингс сморщился. Он поднял с палубы «люгер» и направил его в сторону Джолли. – С четырех футов даже Забринскому не удастся промахнуться… – Он сунул руку в карман, вынул пакет бинта и кинул его Джолли. – Мы так и подумали, что вам эта штука пригодится, так что запаслись заранее. Доктор Карпентер предупредил, что вашему приятелю понадобится медицинская помощь. Так и вышло. Вы врач. Вот и займитесь своим делом.
– Сами этим занимайтесь, – рыкнул в ответ Джолли. И даже не добавил привычное «старина». Маска рубахи–парня исчезла без следа. Ролингс взглянул на Свенсона и ровным голосом произнес:
– Разрешите, сэр, ударить доктора Джолли по голове его же собственным пистолетом.
– Разрешаю, – жестко бросил Свенсон.
Но крутых мер не потребовалось. Джолли выругался и стал накладывать повязку.
Почти с минуту в кают–компании царила тишина, все следили, как Джолли небрежно, торопливо и без особых церемоний обрабатывает руку Киннерда. Потом Свенсон медленно произнес:
– И все–таки я не понимаю, черт возьми, как Джолли сумел избавиться от пленки…
– Это было легко, – пояснил я. – Стоит вам хорошенько подумать, и вы сами все поймете. Они подождали, пока мы вышли на чистую воду, взяли свою пленку, сунули её в водонепроницаемый футляр, подцепили к специальному буйку и выбросили через мусоропровод на камбузе. Вспомните, они побывали на экскурсии по кораблю и видели эту штуковину. Впрочем, скорее всего, им это посоветовал по радио какой– нибудь специалист. Я попросил Ролингса утречком подежурить, так вот он видел, как Киннерд около половины пятого забрался на камбуз. Может быть, конечно, ему приспичило отведать бутербродов с ветчиной, всякое бывает, но, по словам Ролингса, у него в руках были пакет и буек, а когда он выскользнул обратно, руки были пусты. Пакет всплыл на поверхность, а буек выпустил краску, и на воде расплылось желтое пятно в тысячи квадратных ярдов. Военный корабль вычислил наш кратчайший маршрут со станции «Зебра» и ждал нас в нескольких милях от края льдов. Он бы мог подобрать футляр и без геликоптера, но с вертушкой вообще пара пустяков. К слову, я был не совсем точен, когда сказал, что не знаю, по какой причине Джолли пытался нас задержать. Я это понял сразу же. Ему сообщили, что корабль не успеет подойти к месту нашего предполагаемого выхода из–подо льда до какого–то момента. Джолли даже имел наглость уточнить у меня, когда именно мы рассчитываем выйти в открытое море.
Джолли поднял глаза на меня, лицо его искривилось в злобной гримасе. – Вы победили, Карпентер. Ну, конечно же, вы победили. По всему фронту.
Но вы проиграли в единственном пункте, который на самом–то деле является главным. Мы успели передать пленку, ту пленку, которая фиксирует положение практически всех ракетных баз в Америке. Так что игра стоила свеч. Такую информацию не купишь и за десять миллионов фунтов. А мы её получили!.. Его зубы обнажились в хищной усмешке. Мы можем проиграть, Карпентер, но все равно мы профессионалы. Мы сделали свое дело!
– Да, пленку вы передали, что верно, то верно, – согласился я. – И я готов отдать свой годовой оклад, чтобы увидеть лица тех, кто её проявит.
Слушайте внимательно, Джолли. Вы хотели вывести из строя Бенсона и меня вовсе не для того, чтобы вам не помешали убить Болтона и задержать нас.
Главное, что вас интересовало, – чтобы только вы один могли пользоваться рентгеновской установкой. Чтобы никого, кроме вас, не было, когда вы просвечиваете лодыжку Забринского и снимаете повязку. От этого зависело буквально все! Вот почему вы рискнули подстроить покушение на меня: вы услышали, как я сказал, что собираюсь просветить рентгеном ногу Забринского на следующее утро. Тут вы и совершили единственный поступок, лишенный профессионального мастерства и показавший мне, что вы запаниковали. Но вам повезло…
Итак, пару дней назад вы все–таки сняли повязку у Забринского и вынули оттуда пленку, которую спрятали там, завернув в промасленную бумагу, ещё тогда, когда перевязывали ему ногу на станции «Зебра». Отличный тайник! Вы могли бы, разумеется, спрятать пленку и в повязке у кого–то другого, но это было бы более рискованно. Идея была блестящая.
К несчастью для вас и ваших хозяев, прошлой ночью я снял у Забринского повязку, вынул пленку и заменил её другой. Разумеется, это ещё одна улика против вас, я упоминал о ней. На кассете есть два отличных отпечатка пальцев – ваш и Киннерда. Вместе с алюминиевой фольгой и вашим собственным признанием, сделанным в присутствии многих свидетелей, этого вполне достаточно, чтобы вы оба через восемь часов уже болтались на веревке.
Поражение и виселица, Джолли. Так что вы даже не профессионал. Ваши хозяева никогда не увидят настоящую пленку…
Что–то беззвучно шепча разбитыми губами, не обращая внимания на пистолеты, Джолли в бешенстве бросился на меня. Он сделал два шага, всего только два. Потом Ролингс, не особо церемонясь, ударил его по темени пистолетом. Джолли свалился на пол так, словно на него обрушился Бруклинский мост. Ролингс хладнокровно присмотрелся к нему.
– Ничего приятнее я ещё сегодня не делал, – небрежно бросил он. Кроме, конечно, тех снимков, которые я нащелкал для доктора Карпентера фотоаппаратом доктора Бенсона. Это та пленка, которую мы завернули в промасленную бумажку.
– А что там за снимки? – с любопытством спросил Свенсон. Ролингс широко улыбнулся.
– Да все эти вырезки из журналов, те, что у доктора Бенсона в медпункте. Медвежонок Йоги, утенок Дональд, Плуто, Поупи, Белоснежка и семь гномов… В общем, вся эта братия. Настоящие произведения
