люди, находившиеся на исчезнувших судах и ставшие невольными свидетелями бесчеловечных поступков, были еще живы. Для этого имелись веские причины.
— А вы знаете, где их держат? Ведь в замке наверняка найдутся подходящие тайники и подвалы…
— Внизу действительно есть нечто подобное. За последние четыре месяца я даже близко не могла к ним подойти.
— В таком случае у вас имеется великолепный шанс. Одевайтесь и проводите меня туда.
— Вниз? — Она с ужасом посмотрела на меня. — Вы с ума сошли? Отец говорил, что там денно и нощно находятся по меньшей мере трое часовых. — Теперь, подумал я, их уже не трое, а двое, но, поскольку она была обо мне и без того плохого мнения, промолчал. — И, конечно, они вооружены! Нет, вы явно спятили! Я ни за что туда не пойду!
— Откровенно говоря, я и не думал, что вы согласитесь. Вы бросаете на произвол судьбы своего жениха, жалкая трусиха, достойная всяческого презрения. — Я чувствовал вкус этого самого презрения на губах. — Да, лорду Кирксайду можно только позавидовать! Счастливый отец! И жениху тоже!
Она не выдержала и ударила меня, и в этот момент я понял, что победил.
— Не надо этого делать: можете разбудить часовых. Лучше одевайтесь.
Я сел спиной к кровати и, пока она одевалась, рассматривал дверь и стены. Честно говоря, мне надоело говорить женщинам, насколько я ужасен.
Наконец она сказала:
— Я готова.
На ней была дневная «униформа»: нечто вроде пиратской блузы и штаны, из которых она выросла лет в пятнадцать. Подготовка заняла секунд тридцать. Очень странно.
Глава 9
Держась за руки, мы спустились по лестнице. Я был убежден, что являюсь самым последним человеком из тех, с кем она согласилась бы пробыть в одиночестве на необитаемом острове, но тем не менее она, должно быть от страха, довольно крепко ко мне прижималась.
Спустившись, мы повернули направо. Через каждые несколько ярдов я ненадолго зажигал фонарик, что, собственно, было излишним, так как Сьюзен хорошо знала каждый дюйм нашего пути. Добравшись до конца холла, мы свернули налево, в сторону восточного флигеля, и, пройдя ярдов восемьдесят, остановились у двери.
— Кладовая, — прошептала она. — А за ней — кухня.
Я нагнулся и заглянул в замочную скважину. Совершенно темно. Мы вошли в кухню, и я осветил ее. Она была пуста.
Сьюзен говорила о трех часовых. С тем, который стоял у ворот, я уже расправился. Был еще часовой, патрулировавший на укреплениях. Нет, она не знала, что он делал. Но можно было предположить, что астрономией не занимался. Наверняка у него был ночной бинокль, и он высматривал в море рыбачьи суда и яхты, которые могли проплыть мимо. Но в такую ночь он вряд ли сможет что-либо увидеть. «Третий, — сказала Сьюзен, — охраняет задние кухонные помещения, где находится еще один вход и откуда берет начало ведущая в подвалы лестница».
В кухонных помещениях часового не оказалось. Это означало, что он находится где-то внизу.
Из посудомойки лестница вела к выложенному камнем ходу. С правой стороны я разглядел какой-то бледный свет. Сьюзен приложила палец к губам, и мы стали бесшумно продвигаться вперед. Наконец я осторожно выглянул из-за угла.
Это была самая ужасная лестница, которую мне доводилось когда-либо видеть. Она освещалась двумя-тремя тусклыми лампочками, отстоящими одна от другой довольно далеко, и была так длинна, что у ее подножия стены, казалось, смыкались друг с другом, будто убегающие вдаль рельсы железной дороги. Приблизительно ярдах в пятнадцати, или в семидесяти ступенях от нас, находилась первая лампочка, и в этом месте ответвлялся вправо первый ход. На маленькой площадке стоял табурет, на котором сидел человек. На коленях у него лежало ружье. Да, эти люди больше всего полагались на тяжелую артиллерию.
Я пригнулся к Сьюзен и спросил шепотом:
— Куда, черт возьми, ведут эти ступени?
— Разумеется, к лодочному сараю. — Она, казалось, была удивлена моим вопросом. — Куда же еще?
Конечно, куда же еще! У тебя сказочная проницательность, Калверт! Отлично! Ты прилетел на вертолете с юга, видел весь замок, сарай и мог констатировать, что они отделены друг от друга небольшой, спускающейся к морю скалой, но тем не менее тебе ни разу не пришла в голову мысль, что этот сарай должен быть каким-то образом связан с самим замком.
— А ход вправо ведет в подвалы? — Она кивнула. — Но почему так глубоко? Зачем делать винные погреба на такой глубине? Ведь тяжело каждый раз подниматься оттуда.
— А это не винные погреба. Раньше они употреблялись как резервуары для воды.
— Другого пути вниз нет?
— Нет. Только этот.
— Мы не спустимся и на пять ступеней, как он нас продырявит. Вы знаете, кто там сидит?
— Знаю только, что его зовут Гарри. Мой отец говорит, что он армянин, и никто не может произнести правильно его фамилию. Он молодой, гибкий, проворный и… противный.
— Уж не хватило ли у него наглости приставать к дочери главы клана?
— Да, это было ужасно. — Она инстинктивно вытерла губы тыльной стороной ладони. — Он пропах чесноком.
— За это его винить нельзя. Я и сам бы попытался это сделать, если бы не чувствовал, что приближаюсь к пенсионному возрасту. Окликните его и извинитесь.
— Что?
— Скажите, что просите у него прощения, что вначале не смогли правильно оценить все благородство его характера, что отец уехал, и это — первая возможность, которая вам представилась, чтобы поговорить. В общем, болтайте что угодно.
— Нет!
— Сью!
— Он мне не поверит! — со злобой прошептала она.
— Приблизится к вам фута на три, и у него исчезнут всякие колебания. Ведь он в конце концов мужчина! И…
— Вы тоже, и стоите от меня, между прочим, не в трех футах, а трех дюймах!
Да, такова женская логика!
— Нас разделяют годы. Итак, быстрее! Начинайте!
Она неохотно кивнула, а я исчез в тени ближайшей ниши, держа заряженный пистолет за ствол. Девушка окликнула охранника, и тот поднялся. Но когда увидел, кто перед ним, забыл об оружии. Сьюзен начала что-то торопливо объяснять, но это оказалось лишним. Могу сказать одно: страсти клокотали в нем с бешеной силой. Видимо, все дело было в горячей армянской крови. Как только он приблизился на подходящее расстояние, я выскочил и уложил его одним ударом. Потом связал и, поскольку носовых платков больше не осталось, оторвал кусок от его собственной рубашки и запихнул ему в рот кляп. Сьюзен хихикнула. Смешок подозрительно походил на истерику.
— В чем дело? — спросил я.
— Да из-за Гарри… Он всегда одет по последней моде. Эта рубашка шелковая. Вы не очень почтительны, мистер Калверт.
— Особенно к таким, как этот. Поздравляю вас. Вы совсем неплохо сыграли свою роль.
