Эрин с трудом подавила желание выкрикнуть в трубку что-нибудь уничтожающее.
– Видите ли, – снова заговорила она голосом почтенной пожилой дамы, – мы совсем недавно получили партию новых кресел. Это подарок от окружной больницы.
– Да что вы! Какой марки?
– Не могу вам сказать. Ну так что, я могу включить вас в список жертвователей? Какие-нибудь консервы, постельное белье?
– Да-да, конечно, – ответил Дэррелл. – А еще лучше – я сам заброшу все это к вам. Давайте адрес. И скажите еще раз, как там зовут этого святого.
Эрин усмехнулась. Дэррелл Грант – это Дэррелл Грант.
Глава 5
Молдовски не знал, что Джерри Киллиан сгорает от любви. Да это и не имело значения: шантаж остается шантажом, какими бы ни были его мотивы.
– Где Дилбек? – самым решительным тоном задал вопрос Киллиан.
– Я здесь в качестве личного представителя конгрессмена Дилбека, – ответил Молдовски, доставая записную книжку с монограммой и извлекая из внутреннего кармана пиджака золотую авторучку. – Давайте перейдем к делу.
– Погодите, не надо так торопиться.
Они сидели на верхней палубе «Джангл Куин», не слишком удачной имитации колесного парохода, курсировавшей вдоль побережья на радость туристам и участникам различных симпозиумов. Киллиан предложил встретиться здесь, поскольку в окружении этих зевак они могли провести свой щекотливый разговор в полной безопасности.
– Я просил, чтобы конгрессмен встретился со мной лично, – сказал он.
Молдовски вздохнул.
– Мистер Дилбек – человек весьма занятой, – терпеливо объяснил он. – С утра у него назначена встреча с гаитянской общиной, после обеда – с представителями кубинских эмигрантов, а вечером ему предстоит произнести речь в штаб-квартире Ассоциации демократических сынов и дочерей Никарагуа в изгнании.
Киллиан насмешливо присвистнул.
– Это ведь предвыборный год, друг мой, – напомнил Малкольм Молдовски.
– Ему нечего бояться меня.
– Я сказал только, что мистер Дилбек – занятой человек.
Киллиан высокомерно скрестил руки на груди.
– И поэтому посылает мне представителя, от которого несет, как от какого-нибудь бангкокского биде.
– Вы имеете в виду мой одеколон?
– Не обижайтесь. Я сам пользуюсь «Брутом».
– А я и не обиделся, – кротко ответил Молдовски, не поднимая глаз от записной книжки.
– Уж очень он горяч, этот ваш конгрессмен. Все мозги вышиб из того несчастного парня в стрип-баре. – Киллиан сделал паузу, ожидая ответа, однако Молдовски продолжал молча чертить что-то в книжке, и Киллиан снова заговорил: – У него явно проблемы насчет прекрасного пола. Я думаю, следовало бы помочь ему – прежде чем пойдут сплетни и разговоры о том, что тогда случилось.
– Мы уже можем начать говорить о деле? – спросил Молдовски.
– А я, в общем-то, уже и говорю о деле. Он ведь мог ранить кого-нибудь, или ему самому досталось бы. Ведь в таких местах можно ожидать чего угодно...
– Вы абсолютно правы, – подтвердил Молдовски. – Так мы уже можем начать?
Пункт за пунктом Киллиан изложил свои требования. Их было всего два. Молдовски слушал его молча, бесстрастно, делая какие-то записи в книжке. Когда шантажист закончил свой монолог, Молдовски поднял глаза.
– Это ни в какие ворота не лезет, – произнес он.
«Джангл Куин» издала четыре продолжительных свистка: это капитан старался привлечь внимание мостовщика.
– Что именно не лезет? – осведомился Киллиан.
– Сумма, разумеется. Миллион долларов!
– Забудьте о деньгах. А что касается всего остального?
– Как это – забудьте о деньгах? – Взгляд Молдовски отразил нескрываемое удивление.
– А вот так. Я просто проверил вас на прочность. – От души рассмеявшись, Киллиан сделал официанту знак, чтобы тот принес им еще два пива.
– Позвольте уточнить, – сказал Молдовски. – Правильно ли я понял, что вы отказываетесь от денег? Что – совсем?
Киллиан снял свои очки с толстыми стеклами и, держа их против света, внимательно осмотрел.
– Для человека, который так шикарно одевается, вы соображаете довольно туго, – проговорил он. – Нет,
