Никак не прореагировав на сарказм Эрин, Клири заметил, что ему очень грустно думать, как она занимается подаванием крепких напитков и приготовлением коктейлей. Эрин возразила, что платят там неплохо.
На прощание, уже на пороге, Клири проговорил виновато:
– Если бы я мог нарушить правила, ты же сама понимаешь... Но я не могу. Просто не могу.
– Да, я все понимаю, Том. – Эрин оглянулась – нет ли поблизости миссис Клири – и поцеловала его в щеку. – Все равно спасибо тебе.
Когда она вернулась домой, по телевизору показывали напрямую из Мексики чемпионат по боксу. Эрин увидела крупным планом лицо одного из боксеров, багровое, вспухшее: из носа – казалось, что у него не две, а почему-то три ноздри, – обильно струилась кровь. Второй боксер методично и прицельно продолжал наносить удары прямо в сломанный нос соперника, пока наконец на ринг не натекло столько крови, что рефери поскользнулся.
Когда-то Эрин не понимала, как, почему одно человеческое существо вдруг становится способно искалечить другое, себе подобное, которое, возможно, видит впервые в жизни. Теперь, думая о своем бывшем муже, она начала понимать тот порыв, что движет боксерами во время схватки: круша и ломая противника, они просто дают выход той агрессивности, которая, накапливаясь в повседневной жизни, не находит себе выхода в ней.
К утру Эрин немного пришла в себя. Она сделала сто приседаний, починила треснувший телефон и набрала еще один номер.
Входя в роскошную квартиру Малкольма Дж. Молдовски, Эрб Крэндэлл заметил кое-что новое. Это был цветной портрет Джона Митчелла, бывшего министра, юстиции США, в свое время осужденного по одной из статей уголовного кодекса.
– Это мой дорогой друг и наставник, – пояснил Молди, – жестоко оклеветанный много лет назад. То была истинная американская трагедия.
– Я все знаю об этом, Малкольм.
– Это был настоящий политический гений, – продолжал Молдовски. – Его погубило то, что он поставил не на того, на кого следовало, и остался верен ему до конца. Он принял на себя удар вместо Никсона.
Когда разразился Уотергейт, Эрб Крэндэлл еще учился в колледже. Он помнил Джона Митчелла угрюмым стариком, вечно окруженным кипами бумаг: таким он видел его на экране телевизора и на фотографиях в газетах.
– Последний из великих, – пылко закончил Молли, с неожиданной для Крэндэлла нежностью поглаживая рамку портрета. – А у тебя, Эрб, разве нет своего героя?
– Нет.
– Это звучит достаточно цинично.
– Те, у которых есть свои герои, обычно верят во что-нибудь. Ты тоже?
Доставая два коньячных бокала и наполняя их, Молди обдумывал ответ. Потом, вручив один из них Крэндэллу, сказал:
– Я верю во влияние ради влияния.
– То есть кнопки, на которые можно нажимать?
– А ты разве не веришь в это?
– Честно говоря, в один прекрасный день все эти твои кнопки могут взять и не сработать.
– Во всяком случае, лучше иметь под рукой много кнопок, чем одну-единственную, Эрб.
– Ты хочешь сказать, что меня, может быть, ожидает такая же судьба? – Крэндэлл кивнул в сторону портрета Джона Митчелла. – Эх, Малкольм, да я жду не дождусь, когда...
– Ты просто отвратительный циник.
Они сидели в плющевых креслах в гостиной Молди, созерцая через широкое окно панораму Атлантического океана. Вдали помигивали огоньки медленно движущихся и стоявших на якоре судов. Крэндэлл чувствовал, что совсем размяк от великолепного вида и отличного коньяка.
Молдовски расспрашивал его о ходе перевыборной кампании. Ему доставило большое удовольствие узнать, что соперник Дэвида Дилбека, член правого крыла республиканской партии, а в повседневной жизни – крупный торговец электротоварами, сумел собрать до сего момента всего лишь шестьдесят тысяч долларов. Этому бедолаге приходилось посвящать большую часть своего времени тому, чтобы отбиваться от нападок прессы, разнюхавшей об имевшихся на его счету двух стародавних судимостях за кражу почтовых отправлений в Литтл-Рок, штат Арканзас. Собственно, помог ей в этом Молди, собственноручно раскопавший компромат и передавший его знакомому журналисту из Майами.
Далее Эрб Крэндэлл сообщил, что все до единого члены семьи Рохо, включая и самых дальних родственников, добросовестно прислали чеки на максимальные в пределах допустимого суммы в Комитет поддержки Дэвида Дилбека. Кроме того, в комитет поступали тысячи долларов якобы от рядовых граждан, желающих выразить свою поддержку и одобрение безупречной деятельности конгрессмена. Правда, искать имена и фамилии этих людей в списках избирателей или даже в телефонной книге не имело смысла – они принадлежали батракам из стран Карибского бассейна, приезжавшим махать мачете на плантациях сахарного тростника. То была гениальная идея Молди – использовать сезонных рабочих-мигрантов, чьи следы потом невозможно было бы отыскать, для легального прикрытия нелегальных взносов семьи Рохо.
– Дэви еще не знает об этом, – сказал Крэндэлл.
– Ну и не говори ему, – посоветовал Молдовски.
– Он воображает, что массы его просто боготворят.
– Вот и поддерживай в нем эту убежденность. Нам нужен кандидат, который верит в свои силы.
