каком надо бы.
– Аминь, – резюмировала Эрин.
Дэвид Дибек, узнав, сколько денег уже получено комитетом по его поддержке, велел Эрбу. Крэндэллу вызвать его лимузин. Такое событие стоило отметить: оно уже почти гарантировало победу на выборах. Однако Крэндэлл наотрез отказался.
– Это абсолютно исключено, – решительно сказал он. – Этот вечер мы проведем дома.
– Пожалуйста, Эрб! – взмолился конгрессмен. – Только подумай, какой денек у меня был сегодня! Три – целых три! – антикастровских выступления подряд! Фидель – тиран. Фидель – преступник. Фидель – чудовище. Фидель – ...
– Всем политикам приходится петь эти песни.
– Но это ужасно утомляет, Эрб. В конце концов, человеку нужна какая-то отдушина.
– Это исключено, Дэви.
– Я купил новый парик...
– Ну и забудь о нем, – отрезал неумолимый Крэндэлл.
– Мы сядем где-нибудь в самой глубине зала, Эрб. Никаких касательных танцев, Богом клянусь! Позвони Лингам и закажи для нас столик.
– Могу предложить другой план, – сжалился наконец Крэндэлл.
Конгрессмен заинтригованно воззрился на него.
– Где Памела? – спросил Крэндэлл.
– Улетела в Виргинию. Там кто-то из Кеннеди устраивает какой-то благотворительный бал. Только не помню какой.
– Что – какой из Кеннеди?
– Нет, какой бал. По-моему, там будут собирать средства для борьбы с какой-то болезнью.
– Но Памела наверняка сегодня не появится?
– Нет. Она собиралась вернуться в воскресенье.
– Значит, мы можем без всякого риска приглашать гостей.
Конгрессмен так и просиял.
– И чем больше, тем лучше!
В половине десятого прибыли танцовщицы из «Клубничной поляны». Они привезли свою музыку. Эрб Крэндэлл провел обеих девушек в небольшую комнату, где стоял кофейный столик из тикового дерева. Вскоре появился Дилбек, облаченный в широкую белую хламиду, уселся, скрестив ноги, прямо на пол и попросил Крэндэлла принести из холодильника бутылку шампанского «Корбель». Девушки опасались повредить своими высокими каблуками великолепный паркет, так что Дилбек посоветовал им сбросить туфли и ходить босиком. Тем временем вернулся Крэндэлл с шампанским. Он наполнил три бокала, поставил бутылку в ведро со льдом и снова вышел. Оказавшись в холле, он взял кресло, придвинул его поближе к двери кофейной комнаты и уселся. В течение часа он слушал невыносимо монотонную музыку, доносившуюся из-за двери, потом встал и пошел поискать в аптечке Памелы Дилбек что-нибудь от головной боли. Ему повезло: он тут же обнаружил флакончик таблеток «Дарвонс» и проглотил сразу две, запив их стаканом апельсинового сока из кухонного холодильника.
Когда он вернулся на свой пост, музыка громыхала вовсю. Дверь кофейной комнаты была распахнута настежь. Прежде чем он успел дойти до нее, из ванной выскочила одна из танцовщиц с кудрявым черным париком в одной руке и мокрым полотенцем в другой. Она устремилась через холл в кофейную комнату.
– У вас там все в порядке? – крикнул Крэндэлл.
– Какое там! – ответила танцовщица, глядя на него испуганными глазами. – Вы умеете оказывать первую помощь?
Второй девушки в комнате не оказалось. Конгрессмен Дилбек, бесчувственный, лежал на полу возле кофейного столика из тикового дерева. Его белая хламида была распахнута, под ней виднелся жирный бело-розовый живот и шелковые боксерские трусы. Эрб Крэндэлл опустился на колени возле конгрессмена и положил руку на его быстро поднимавшуюся и опускавшуюся грудь.
– Наверное, сердечный приступ, – сказал он.
– Да нет, – отозвалась танцовщица и поведала Крэндэллу о том, что произошло.
– О Господи! – пробормотал он. – Куда она его ударила?
– В лоб, между глаз.
– Чем?
– Да ничем – просто рукой.
– Кулаком? Ничего себе! – Он внимательно всмотрелся в бледное лицо Дилбека. В самой середине лба, между бровей конгрессмена, быстро набухал синевато-лиловый бугор, в центре которого виднелось маленькое, абсолютно правильной формы прямоугольное углубление. – Значит, она носит кольцо с камнем, – заключил Крэндэлл.
– Да, с аквамарином, – подтвердила девушка. – Это ее камень.
Крэндэлл подсунул под голову конгрессмена подушку и обмотал ему шею мокрым полотенцем. Танцовщица предложила позвонить по номеру 911, в службу неотложной помощи, но Крэндэлл сказал, что не надо.
