Райдер искоса посмотрел на него, но ничего не сказал.
– Начнем с Карлтона, – произнес Лерой. – Оказывается, начальник охраны атомной станции в Иллинойсе знал его довольно плохо, как и другие сотрудники – я говорю о тех, кто остался на станции. За два с лишним года многие перебрались в другие места. Похоже, он был скрытным типом.
– В этом нет ничего дурного, – заметил Райдер. – Каждый имеет право на личную жизнь, в свободное от работы время, разумеется. Но в данном случае – кто его знает? Есть какие-нибудь зацепки?
– Только одна, и, похоже, весьма любопытная. Начальнику охраны – кстати, его зовут Деймлер – удалось отыскать его прежнюю домохозяйку. Она рассказала, что Карлтон был очень дружен с ее сыном и почти каждый уик-энд они куда-нибудь ездили. Куда именно, толком не знает. Деймлер говорит, что, по всей видимости, это ее не особенно интересовало.
Женщина она обеспеченная, точнее, была. Муж оставил ей хорошее годовое содержание, но она берет жильцов, потому что большая часть денег у нее уходит на джин и карты. Видимо, другое ее просто не интересует.
– Разумный был муж.
– Наверное, умер в целях самозащиты. Деймлер вызвался съездить к ней, правда без особого энтузиазма. Мы ему благодарны, но все-таки пошлем туда одного из наших ребят – у нас более солидные удостоверения. Наш человек собирается к ней сегодня вечером, так как сын по-прежнему живет у матери. Это все, если не считать комментариев его мамаши. Она считает, что сынок совсем свихнулся на религиозной почве и что его стоит отправить на лечение.
– В ней говорит материнский инстинкт. Что еще?
– Кое-что о загадочных шифрах Левинтера. Мы разгадали почти все телефонные номера. В основном это калифорнийские и техасские номера. Достаточно респектабельная публика, если судить по предварительным результатам. Однако непонятно, какое отношение судья Левинтер имел ко всем этим людям.
– Знаете, – вмешался Джефф, – у меня тоже полно друзей и знакомых, которые не работают в полиции. При этом ни один из них, насколько мне известно, никогда не представал перед судом и тем более не сидел в тюрьме.
– Все так, но только у этого видного юриста – точнее, у человека, который в нашем дурацком мире считается видным юристом, – список знакомых состоит в основном из инженеров и специалистов в самых разнообразных областях техники. Главным образом тех, кто специализируется в нефтехимии, и не только химиков, металлургов и геологов, что вполне естественно, но также и владельцев буровых вышек, бурильщиков и взрывников.
Райдер сказал:
– Возможно, Левинтер решил заняться добычей нефти. Этот старый мошенник за счет взяток наверняка накопил вполне приличную сумму, достаточную для финансирования работ в данной области. Впрочем, такая версия явно притянута за уши. Скорее всего, эти люди имеют какое-то отношение к делам, которыми ему приходилось заниматься раньше. Не исключено, что среди них есть так называемые свидетели- эксперты.
Лерой улыбнулся.
– Хотите – верьте, хотите – нет, но мы тоже об этом думали. Мы просмотрели список его гражданских дел за многие годы, и оказалось, что он участвовал в слушаниях, имеющих самое прямое отношение к нефти: ее добыче, аренде земель, загрязнению окружающей среды, морским договорам и бог знает чему еще. Прежде чем стать судьей, он выступал в суде защитником, причем очень успешно, чего вроде бы трудно ожидать от такого негодяя...
– Сплошное притворство, – проворчал Райдер.
– Да? Вы сами только что назвали его старым мошенником. Как я уже говорил, он завоевал себе репутацию благодаря защите законных интересов различных нефтяных компаний, совершенно откровенно нарушающих законы. И это ни у кого не вызывало сомнений до тех пор, пока Левинтер не доказывал обратное. Вообще, количество судебных процессов, связанных с нефтяными компаниями, которые проходят в нашем прекрасном штате, просто ошеломляет. Но, по-моему, к нашему делу это не относится. Возможно, у вас другое мнение. Как бы то ни было, он крутится в нефтяном бизнесе уже двадцать лет, так что я не понимаю, что со всем этим делать.
– Я тоже не понимаю, – сказал Райдер. – С другой стороны, он мог все эти годы готовиться, ожидая того дня, когда удастся применить накопленные знания. Но это тоже слишком искусственная версия. А что выяснилось насчет шифровальной книжки Айвенхоу? Как мне дали понять, вашингтонские специалисты по русским кодам добились определенного успеха.
– Возможно, и так. К сожалению, они очень скрытны. Теперь центр их расследования переместился в Женеву.
Райдер был само терпение.
– Не могли бы вы просветить меня, если, конечно, они соблаговолили просветить вас, какое отношение имеет Женева к краже ядерных материалов в нашем штате?
– Не могу, потому что они молчат, словно язык проглотили. А вся причина, как мне кажется, в межведомственных раздоров. Точнее, междоусобных.
– Вы еще скажите, – сочувственно заметил Райдер, – что это чертово ЦРУ снова сует нос не в свое дело.
– Уже сунуло. Мало того что они орудуют в дружественных странах – в союзных, если хотите, – таких как Великобритания и Франция, где они, не спрашивая разрешения у хозяев, делают что хотят, так теперь еще лезут в нейтральную Швейцарию...
– Неужели они там свободно действуют?
– Ну что вы! Все те агенты ЦРУ, которые крутятся вокруг ООН, ВОЗ[11] и прочих многочисленных международных организаций в Женеве, – всего лишь плод нашего воображения, воздействие пьянящего альпийского воздуха. Швейцарцы так им сочувствуют, что даже предлагают им кресла в тени или под солнцем, в зависимости от погоды.
– Не стоит огорчаться. Будем надеяться, что в данном конкретном случае вам удастся быстро разрешить все ваши противоречия. Каковы успехи Интерпола по поводу Моро?
– Никаких успехов. Не забывайте, что добрая половина мира никогда даже не слышала такого слова – «Интерпол». Вот если бы у нас был хоть малейший намек, откуда он вылез, этот паразит!
– А копии записей с его голосом, которые мы разослали нашим видным ученым?
– Прошло совсем немного времени, и пока мы получили ответ только от четверых. Один из экспертов уверен, что голос принадлежит выходцу с Ближнего Востока. Причем он категорически заявляет, что парень из Бейрута. А Бейрут – это котел, в котором варятся чуть ли не все национальности Европы, Среднего и Дальнего Востока, немало и африканцев, точнее, представителей различных африканских народов. Так что трудно понять, на чем основывается его уверенность. Другой эксперт считает, хотя не готов присягнуть, что наш друг – индус. Третий предполагает, что он откуда-то из Юго-Восточной Азии, а четвертый пишет, что это человек, который прожил не менее двадцати лет в Японии и, судя по всему, является образованным японцем, знающим английский язык.
– Моя жена, – сказал Райдер, – описала Моро как широкоплечего мужчину ростом в сто восемьдесят сантиметров.
– А японцев, соответствующих такому описанию, на земле не густо. Я начинаю терять веру в университет штата Калифорния, – вздохнул Лерой. – Короче, мы почти не продвинулись вперед, если не считать Карлтона, да и то мне кажется, что это очень слабая зацепка. Тем не менее у нас есть кое-что обнадеживающее по поводу интересующих вас организаций разных чудаков. Вы уточнили, что организация должна быть достаточно большой и существовать не меньше года. Не буду утверждать, что вы не правы, но нам представляется, что она может быть совсем незначительной или существовать более длительный период и что Моро и его люди просочились в нее и захватили изнутри. Вот список. Возможно, он неполный – в штате нет закона, обязывающего всяких чокнутых регистрироваться. Но за то короткое время, которым мы располагали, лучшего вряд ли можно было достичь.
Райдер бросил взгляд на список, отдал его Джеффу, перемолвился несколькими словами с только что
