руки, чтобы остановить охватившую его дрожь.
– Если у вас имеются какие-либо замечания относительного того, как проходило опознание, то сейчас самое время их сделать.
– 38 —
– Что случилось, Чарли? Чем вы кормите их? Сырыми бифштексами, что ли?
Резник снял капельку майонеза, которая каким-то образом попала на лацкан его пиджака. Оказаться на ковре у начальника во второй раз за двенадцать часов? Это не вызывало у него восторга.
– Может быть, они обошлись несколько сурово и резко, сэр, слишком быстро поставили точки над «i».
– Они сделали вот что, Чарли. Вначале повели расследование, как хорошие полицейские, затем занялись этими детскими штучками, которые дадут любому судье шанс вышвырнуть дело из суда.
– Существует только слово Килпатрика и больше ничего.
– Вы не верите ему? Резник не ответил.
– Запугивание, естественно, словесное, но почти доходившее до физического, отказ в просьбе связаться с адвокатом, а вы знаете, я полагаю, кто это?
Резник знал: он и Сьюзан Олдс часто бывали соперниками, что, впрочем, не мешало им иногда выпить вместе по чашечке кофе «эспрессо» в небольшом заведении. Они относились друг к другу с завидным уважением и никогда не упускали возможности заполучить лишнее очко.
– Мисс Олдс теперь потирает руки, подсчитывает, сколько она заработает, и не может поверить, что мы преподнесли ей готовенькое прямо на тарелочке.
– Это все-таки только слова Килпатрика против наших слов.
– И чьи слова мы примем?
Резник посмотрел мимо головы Скелтона в окошко. Небо приобретало ту синюю черноту, которая никогда не бывает действительно черной, эта чернота больших городов. Прошел еще один день, а Эмили Моррисон так и не найдена. Разве так трудно понять его офицеров, почему они так действовали, их разочарование?
– Не трудно понять, что произошло, Чарли. Дни скучной работы, потом тупик и теперь это. Адреналин берет свое. Здравый смысл? Счищается, как грязь с подошвы ботинок.
Резник кивнул в знак согласия.
– То, что Дивайн, я не удивлен. Но Грэхем… Для полицейских в положении Миллингтона, следующая ступенька в служебной лестнице кажется похожей на начало радуги.
Все, что они могут видеть, все, что, по их мнению, им требуется, это один удачный результат, одно крупное дело, которое покроет их славой. А теперь, так или иначе, но вам придется прочистить его мозги, и негодование будет таким сильным, что вам с трудом удастся выдержать его.
Некоторое время они сидели молча. Машины спускались с холма и проносились мимо с такой скоростью, что дрожали стены здания. Неподалеку, у подножия того же холма, располагался дом Моррисонов. Резник представил себе, как Лоррейн в своей кухне смотрит на часы, определяя время, когда появится ее муж, а также пытаясь предугадать его состояние. Может быть, он выпил лишнюю банку пива в поезде, две порции шотландского виски вместо обычной одной. О чем они будут говорить до обеда и после него, заполняя тишину, которая совсем недавно нарушалась криками и смехом их дочери?
– А что, если они правы, сэр? В отношении Килпатрика? Скелтон покачал головой.
– Вы видели рабочих на строительной площадке, Чарли. Каждый раз, когда школьница проходит по улице, они прекращают работать. Мою Кейт освистывали и даже хуже, с тех пор как ей исполнилось двенадцать, причем чаще всего, когда она была в школьной форме. Лишь Богу известно, что их привлекает в этих носках до колен и плиссированной юбочке, и я рад, что они не оказывают на меня никакого воздействия, но, если мы будем привлекать к ответственности каждого мужчину, у которого от этого разыгрывается фантазия, нам пришлось бы посадить за решетку половину мужского населения. Даже больше. И если этот Килпатрик тратит хорошие деньги, чтобы заполучить женщин, которые изображали бы перед ним маленьких девочек, то это вовсе не говорит о том, что именно его мы ищем.
Резник кивнул, подумав, что Скелтон одолжил где-то пару книг о сексуальном поведении или же просто прочел журнал своей жены – «Компани» или «Космополитен».
– Его машина была припаркована около дома Моррисонов, сэр. Примерно в то время, когда исчезла девочка.
– Если я не ошибаюсь, нет ничего, что связывало бы его с этой девочкой.
Резник подергал себя за нос, глаза его стало щипать. Он не мог припомнить, когда в последний раз провел ночь без того, чтобы его не побеспокоили.
– Тогда отпустить его?
– Пусть Миллингтон продолжает говорить с ним. Он может раскопать кое-что, как я полагаю. И, если он это сделает, я возьму свои слова обратно – с удовольствием. После этого уберите его отсюда как можно быстрее и вежливее. Надеюсь, что сорок восемь часов, проведенные в участке, достаточно успокоят его, так что он забудет о своем намерении, если оно у него и возникло, подавать на нас жалобу на причиненное ему беспокойство и незаконный арест.
– А Миллингтон? Дивайн?
Скелтон позволил себе нечто близкое к улыбке.
– Цепочка приказаний, Чарли. Сверху вниз.
«Правильно, – подумал Резник, – я знаю очень хорошо, как она действует. Вы впадаете в панику и кричите на меня за то, что ничего не делается, я, в свою очередь, даю разгон своей команде, и, как результат, они все начинают бегать, как безголовые цыплята, чтобы добыть результат».
