— Я беру это с собой. Мой секретарь распечатает и пошлет дону Джованни в Палермо секретным факсом.
— Я правильно сделал?
— Ты все сделал отлично, Антонио. — Морган взял его за руку.
— Это не я, Карл, это Тони. Я не знаю, что с ним делать. Кончил Гарвардскую медицинскую школу, проходил практику в больнице Мэйо, был блестящим студентом, и вот тебе на — работает за гроши у монахинь в больнице Всемилостивой Богородицы.
— Не мешай ему, — сказал Морган, — он свою дорогу найдет. Я вот отправился во Вьетнам, Антонио, и теперь этого у меня никто не отнимет. Не надо мешать, когда парень из состоятельной семьи сам лезет в ад, не имея в том нужды. Это кое о чем говорит. Он не останется там навечно, но то, что он был там, всю его жизнь будет заставлять людей смотреть на него иначе. Он славный малый.
Морган положил руку на плечо Мори.
— Эй, надеюсь, я не произвожу впечатление слишком расчетливого?
— Нет, — запротестовал Мори, — вовсе нет. Таким, как он, можно гордиться. Спасибо, Карл, спасибо тебе. А теперь мне пора. Аста! — Он кивнул в ее сторону и вылез из машины.
— Ты очень хорошо сказал о Тони, — заметила Аста.
— А это правда. Он блестящий малый. В конце концов он попадет на Парк-авеню, но в отличие от других тамошних прекрасных врачей он навсегда останется врачом, который поработал на окраине, среди монахинь, в занюханной больнице Всемилостивой Богородицы, а это за деньги не купишь.
— Ты циник, — определила Аста.
— Нет, золотце, я реалист.
— А теперь поехали. — Он пересел за руль. — Я умираю с голоду. Сегодня мы с тобой ужинаем в ресторане.
Когда они, заканчивая свой ужин в ресторане «Четыре сезона», перешли к кофе, официант принес им телефонный аппарат.
— Международный звонок, сэр. С Сицилии. Джентльмен сказал, что это срочно.
Хриплый голос по телефону было невозможно спутать ни с каким другим.
— Карло, это Джованни.
Морган выпрямился на своем стуле.
— Дядя? — Он перешел на итальянский. — Какой приятный сюрприз! Как дела?
— Все отлично, особенно после твоего факса.
— Я правильно поступил, что поставил тебя в известность обо всем этом?
— Настолько правильно, что я хочу, чтобы ты вылетел сюда ближайшим рейсом. Это очень серьезное дело, Карло, очень серьезное!
— Отлично, дядя! Я буду у тебя завтра. Здесь со мной Аста. Дать ей трубку?
— Я лучше посмотрю на нее, ты возьми ее с собой. Жду вас, Карло.
В трубке щелкнуло; официант приблизился и взял ее.
— Что все это значит? — спросила Аста.
— Похоже, что Джованни действительно счел это дело о «Чунцинском соглашении» очень серьезным. Он хочет видеть меня завтра в Палермо. И тебя, дорогая, тоже. Тебе пора посмотреть Сицилию.
И он жестом подозвал официанта.
На следующее утро они прямым рейсом долетели до Рима, где Моргана с дочерью ждал частный реактивный самолет, который доставил их в аэропорт Пунта Раиса, что в двадцати милях от Палермо. Там уже дежурил «мерседес» с шофером и громилой в синем нейлоновом плаще, с высокими скулами и плоским носом боксера-профессионала. Боксер производил впечатление человека огромной физической силы и был скорее похож на славянина, чем на итальянца.
— Главный телохранитель дяди — Марко Руссо, — шепнул Морган Асте. Он улыбнулся и протянул гиганту руку: — Привет, Марко, давно не виделись. Это моя дочь, Аста.
Марко изобразил подобие улыбки.
— Очень приятно! Добро пожаловать на Сицилию, синьорина. Рад видеть вас снова, синьор. Дон Джованни не в городе, он на вилле.
— Отлично, тогда поехали.
Вилла Луки расположилась на окраине деревни у подножия Монте-Пеллегрино, возносящейся к небесам в трех милях к северу от Палермо.
— Во время одной из Пунических войн карфагеняне в течение трех лет держали на этой горе оборону против римлян, — рассказал Морган Асте.
— Завораживающее место, — заметила Аста.
— Оно словно всасывается в кровь. — Морган развернул местную газету, которую дал ему Марко. — Вчера вечером спрятанной в машину бомбой убиты трое солдат, а сегодня утром священник был застрелен в спину, потому что его подозревали в доносе.
— По крайней мере, у тебя все в порядке.
Он взял ее за руку.
— Все, что я делаю, Аста, совершенно законно, в этом вся суть. Мои деловые интересы и деловые интересы моих партнеров чисты, как первый снег.
— Я знаю, дорогой, — сказала она, — ты, наверное, самый заслуженный из ветеранов. Дедушка Морган — генерал, а ты — герой войны, миллиардер, филантроп и один из лучших игроков в поло в мире. Поэтому, когда мы последний раз были в Лондоне, принц Чарльз попросил тебя сыграть в его команде.
— Он ждет меня в следующем месяце.
Она рассмеялась, а он добавил:
— Не забывай только одного, Аста. Настоящая власть не в Нью-Йорке. Ее держит в руках пожилой человек, к которому мы сейчас едем.
В этот момент «мерседес» свернул в управляемые электроникой ворота, встроенные в древнюю стену высотой пятнадцать футов, и вдоль тропического сада направился к величественной вилле в мавританском стиле.
Приемная была огромной. Ее черно-белый паркет устлан коврами, по стенам — дубовая мебель XVII века итальянской работы, горел камин, а через большие французские окна открывался чудесный вид в сад.
Лука с сигарой в зубах сидел на диване с высокой спинкой; его руки сжимали серебряный набалдашник трости. Он был грузен — не меньше шестнадцати стоунов,[9] его седая борода была аккуратно подстрижена, и во всем его облике было что-то от римского императора.
— Иди сюда, детка, — обратился он к Асте и, когда она приблизилась, расцеловал ее в обе щеки. — Ты все хорошеешь. Уже полтора года прошло с тех пор, как мы виделись с тобой в Нью-Йорке. Я так опечален внезапной смертью твоей матери в прошлом году.
— Такие вещи случаются, — заметила она.
— Я знаю. Джек Кеннеди сказал однажды, что тот, кто верит в справедливость в этой жизни, серьезно дезинформирован. Иди сюда, садись рядом.
Она сделала то, что он предложил, и он поднял глаза на Моргана.
— Ты хорошо выглядишь, Карло. — Лука неизменно называл его так.
— И вы, дядя, выглядите прекрасно.
Лука протянул руку, и Морган поцеловал ее.
— Мне нравится, когда твоя сицилийская половина проявляет себя. Ты очень правильно сделал, дав мне знать об этом Чунцинском деле, а Мори проявил здравое суждение, обратившись к тебе.
— Главную роль тут сыграл его внук, — заметил Морган.
