— Вы должны теперь поехать к нам, мистер Диллон, — предложила она, на этот раз по- английски.
— Дорогая девочка, я ни за что на свете не упущу такой возможности, — ответил он и сел в машину.
— Если вы изучали дзюдо или каратэ, то вы слышали о
— Ну, у вас она наверняка есть, эта сила, — сказал Диллон, сидя по шею в ванне с такой горячей водой, что пот струился по его лицу. — У меня и сейчас перед глазами железный лом, отскочивший от вашей руки.
Юань Тао в старом халате сидел на корточках, прислонившись к стене, и наблюдал за ним сквозь пар. Диллон продолжил:
— Однажды в Японии меня повели посмотреть на восьмидесятилетнего дзэн-священника с высохшими как щепки руками. Весил он, я думаю, не больше семи стоунов. Он сидел, а два каратиста с черными поясами беспрерывно старались напасть на него.
— И что же?
— Без малейших усилий он отбрасывал их. Позже мне сказали, что источником его силы было то, что они называли «
— Который развивается только годами медитации. Все это — достижение древнекитайского искусства шаолиньской монастырской борьбы. Оно пришло к нам из Индии в VI веке вместе с дзэн- буддизмом и было развито монахами монастыря Шаолинь в провинции Ухань.
— Это своего рода забава для монахов? Я помню, мой дядя, католический священник, в детстве научил меня кулачному бою. Он сам в молодости участвовал в боях, но такое…
— У нас есть поговорка: войны можно избежать, только подготовившись к ней. Монахи эту истину усвоили. Много веков назад мои предки постигли это искусство и передали его по наследству. Много веков они сражались на стороне бедняков против злодеев, даже когда это были слуги императора. Мы служим нашему обществу.
— Вы имеете в виду общество триад? — спросил Диллон. — Я всегда считал их китайской разновидностью мафии.
— Подобно мафии, они начинали как тайное общество для защиты бедных от богатых землевладельцев, и подобно же мафии, годы спустя, они разложились, но не все.
— Я читал об этом, — сказал Диллон, — вы хотите сказать мне, что состоите в триаде?
— Как и мои предки, я являюсь членом общества «Тайное дыхание» — старейшего из всех и основанного в Ухани в XVI веке. В отличие от других мое общество не подверглось перерождению. Я — шаолиньский монах, но у меня есть и деловые интересы, в этом ничего странного нет. И запугать меня не может никто.
— Так боевое искусство досталось вам в наследство?
— Разумеется. Существует много методов, много школ, но без
— А что это такое?
— Особая энергия. Когда она накоплена под пупком, то обладает мощью, которая несравненно больше простой физической силы. Это значит, что кулак является просто точкой приложения этой мощи. В ударах с размаху, которые используются в западном боксе, нужды нет. Я бью только на несколько дюймов, закручивая кулак при ударе. Результатом бывает разорванная селезенка или сломанная кость.
— В это я охотно верю, но вот отбитый вашей рукой железный лом… Как вам это удалось?
— Практика, мистер Диллон, пятьдесят лет практики.
— Столько времени у меня нет. — Диллон вылез из ванны, и Юань Тао подал ему полотенце.
— Недели дисциплины и прилежания могут творить чудеса, а вам, я думаю, не надо начинать с азов. На вашей спине шрамы от ножевых ран, а на левом плече след пулевого ранения. Кроме того, у вас еще был пистолет. — Он пожал плечами. — Вы не простой человек.
— Нож в спину я получил совсем недавно, — ответил Диллон, — две операции спасли меня, но подорвали мой организм.
— А чем вы занимаетесь?
— Я работал на британскую разведку. Сегодня утром меня выгнали. Сказали, что для этого дела я больше не гожусь.
— Они ошиблись.
Повисла долгая пауза. Потом Диллон спросил:
— Вы хотите сказать, что беретесь помочь мне?
— Я ваш должник, мистер Диллон.
— Э, бросьте, вы справились бы и без меня. Я только мешал вам.
— Но вы не знали, что мешаете, а это меняет дело. Человеческие побуждения — вот что важно. — Юань Тао улыбнулся. — Так вы хотите доказать своим сослуживцам, что они ошиблись?
— Черт меня побери, конечно, хотел бы, — ответил Диллон, но, пока Юань Тао передавал ему халат, он колебался, продолжить ему или нет. — Но я хотел бы, чтобы наши отношения с самого начала были честными.
— И что же?
Диллон выпрямился и надел халат.
— Долгие годы я был членом Временной организации ИРА и стоял не на самом последнем месте в списках лиц, разыскиваемых Королевской полицией Ольстера и британской разведкой.
— И все же вы пошли к ним на службу?
— Ну, у меня был небогатый выбор.
— А теперь у вас в душе что-то переменилось?
Диллон усмехнулся:
— Есть ли на свете вещи, которые вы не знаете? И потом, имеет ли это какое-то значение?
— А почему же нет? Увидев, как вы сегодня ударили одного из этих людей, я понял, что вы занимались каратэ.
— Занимался, но совсем недолго. Получил «желтый пояс» и готовился к черному, но потом мне стало некогда заниматься этим.
— Хорошо. Я думаю, что мы с вами сможем добиться многого. Но теперь нам нужно поесть. Вам надо снова нарастить мясо на костях.
По коридору он провел Диллона в гостиную; стиль обстановки которой можно было назвать смесью европейского и китайского. Су Инь сидела с книгой у камина в черном шелковом брючном костюме. Она поднялась им навстречу, и Юань Тао сказал ей:
— У меня новость для тебя, племянница. Мистер Диллон три недели будет нашим гостем. Тебе это не доставит неудобств?
— Конечно же нет, дядя. Сейчас я подам ужин.
Она направилась к двери, открыла ее, через плечо бросила взгляд на Диллона и улыбнулась ему впервые после их встречи.
Морган и Аста прилетели в Лондон утром четвертого июля. В Хитроу их ждал «роллс-ройс», присланный из лондонского отделения фирмы.
— В «Беркли»? — спросила Аста.
— Конечно. Это лучший отель Лондона. Я заказал там «веллингтонгский номер» с двумя спальнями и чудесной оранжереей на крыше.
— И «Харродс» рядом, — добавила она.
Он взял ее за руку.
— Разве я когда-нибудь запрещал тебе тратить мои деньги? Сейчас я высажу тебя — у меня дела в офисе, но скоро вернусь. Не забудь, что у нас сегодня вечером прием в американском посольстве в честь
