долгих лет. Мне кажется, что она пропала во время той авиакатастрофы, которая так изувечила моего брата.
Морган взглянул на улыбающегося Фергюсона и сделал решительную попытку сменить тему разговора:
— Скажите мне, а когда был построен замок, леди Кэтрин?
Аста встала и направилась к стеклянной двери в конце холла. Она открыла ее, и Диллон последовал за ней на террасу. Гул голосов в холле остался за их спинами.
Силуэты березок чернели на фоне изрезанного горами ярко-алого неба. Она взяла его под руку, и они зашагали через лужайку. Диллон закурил и предложил сигарету ей:
— Хочешь?
— Нет, спасибо, я затянусь твоей. — Она так и сделала, а потом вернула сигарету ему. — Какое мирное и старое место; корни здесь уходят глубоко. Каждому нужны корни, ты согласен, Диллон?
— Возможно, что корни — это люди, а не место, — отозвался он, — взять, например, тебя. Твои корни, пожалуй, Морган.
— Резонно, ну а как насчет тебя, Диллон?
— А у меня корней, пожалуй, нет нигде. Есть, конечно, дядя или тетя с несколькими двоюродными братьями где-то в Ольстере, но никого, кто захотел бы вдруг навестить меня. Плата за славу.
— Скорее, за дурную славу.
— Знаю, знаю, я самый хулиганистый мальчик в округе. Поэтому Фергюсон и подобрал меня.
— Знаешь, ты мне нравишься, Диллон, у меня такое чувство, что мы знакомы тысячу лет, но что мне с тобой делать?
— Ждать, моя девочка. Уверен, что что-нибудь тебе в голову придет.
На террасе появился Морган и позвал:
— Аста, ты где?
— Мы здесь, Карл. — Они вернулись и поднялись ка террасу. — Что случилось?
— Леди Кэтрин собирается уходить.
— Жаль, мне хотелось бы, чтобы она побыла еще. Удивительная женщина!
— Единственная в своем роде, — подтвердил Морган. — Но она собирается идти. Я провожу ее до флигеля.
— Не надо, — попросила Аста. — Я это сделаю сама, а ты оставайся с гостями, Карл. Нам надо соблюдать приличия.
— Мне пойти с вами? — спросил Диллон.
— Да нет, тут только триста ярдов по дорожке, — ответила она. — Я вернусь тотчас же.
Они вошли в холл, и леди Кэтрин проговорила:
— Наконец-то вы пришли. А я уже решила, что вы заблудились.
Она поднялась, опираясь на свою палку, и Аста обняла ее за плечи.
— Нет, конечно, нет, и я сейчас провожу вас домой.
— Вы славная девушка. — Леди Кэтрин повернулась к остальным. — Спасибо за восхитительный вечер. Прошу навещать меня в любое время. Всем спокойной ночи.
Морган взял ее под руку и вместе с Астой проводил до парадной двери. Минутой позже с улицы донесся звук мотора, и вскоре Морган вернулся. Он щелкнул пальцами и сказал Марко:
— Еще шампанского.
Марко наполнил бокалы, а Фергюсон обвел взглядом величественный холл с развешанным по стенам оружием, охотничьими трофеями, доспехами.
— Удивительная коллекция! Влечет к себе неведомой силой.
— Согласна, — проговорила Анна, — если вы собрались убивать.
— А вы не чересчур резки в суждениях? — спросил Морган.
Она отпила шампанского.
— Если бы это была музейная экспозиция, ее скорее всего назвали бы «Похвальное слово войне». Посмотрите, например, на эти скрещенные под щитами здоровенные мечи. Их единственным предназначением может быть только отрубание чьих-нибудь рук.
— Ошибаетесь, — дружелюбно заметил Диллон, — двуручные мечи предназначались для отделения голов. Это оружие шотландских горцев, а щит над ними назывался «тарг». Отсюда пошло «таргет» — мишень.
— Действительно, и именно этот щит, на который вы смотрите, был в Куллоденской битве у тогдашнего Кэмпбелла, — объяснил Морган. — Кэмпбелл погиб, сражаясь за принца Чарли, «Красавчика».
— Боюсь, что я не могу разделить его благородных чувств, — высказалась Анна.
— У вас совсем нет чувства гордости за историю? — спросил Фергюсон.
— Для меня это непозволительная роскошь, бригадир, не забывайте, что я еврейка. Перед моим народом всегда стояла задача просто выжить — во все времена.
Повисло молчание, которое было нарушено Диллоном:
— Да, это, пожалуй, лучший из всех, которые я знаю, способ прервать разговор.
В этот момент открылась дверь и появилась Аста:
— Ну вот, я передала ее в руки доблестной Дженни. А теперь мы можем поесть? Я просто умираю с голоду.
— Мы ждем только тебя, дорогая, — ответил ей Морган, взял ее под руку и повел в обеденный зал.
Зал был великолепен: стены отделаны дубовыми панелями, на столе серебро и тончайший хрусталь, горящие свечи в величественных серебряных подсвечниках. Еду подавал Марко и две молодые горничные в черных платьях и белых передниках.
— Мы сторонники простой пищи, и я уверен, что присутствующие разделяют с нами это наше убеждение, — провозгласил Морган.
Его понятие о простоте включало в себя белужью икру, копченого лосося и жареных фазанов с приправой, запиваемых марочным «Шато Пальмер».
— Совершенно восхитительно! — заметил Фергюсон, занявшись своим фазаном. — У вас здесь, должно быть, прекрасный повар.
— О, наша повариха вполне справляется с простыми блюдами, но фазанов жарил Марко.
— А он человек разнообразных дарований. — Фергюсон взглянул на Марко, который с невозмутимым лицом наполнял бокалы.
— Да, можно сказать и так, — согласился Морган.
Вскоре после этого Марко исчез: Диллон заметил, что убирали со стола горничные.
— А что вы предпочли бы в качестве изюминки ужина? — спросила Аста.
— Ну, наверное, какой-нибудь оригинальный пудинг? — высказал догадку Фергюсон.
— Нет, это не столь простая вещь, бригадир, это блюдо, на котором Марко специализируется, — сказал ему Морган.
В этот момент в комнату вошел сопровождаемый двумя горничными Марко с огромным блюдом, накрытым серебряной крышкой. Он поднял крышку, и по залу распространился восхитительный аромат.
— Канноло, — восхищенно проговорила Аста.
— Да, самое знаменитое на всю Сицилию и очень простое сладкое блюдо, — начал объяснять Морган. — Трубочки из теста, заполненные кремом.
Фергюсон попробовал кусочек и покачал головой:
— Ничего себе простое блюдо! Ваш человек — гений. Где он мог научиться так готовить?
— Его отец держал в Палермо маленький ресторанчик, и он еще мальчишкой постиг все секреты кухни.
— И другие секреты тоже, — прибавил Диллон.
— Да, друг мой, — спокойно поддержал его Морган. — И я подозреваю, что у вас с Марко много
