— Почему бы вам не уйти и не заняться своими игрушками, Джо? Это единственное, что у вас хорошо получается, — бросила Джулия.
— Но, дорогая, здесь тоже много такого, чем можно заняться. — Он обошел Женевьеву сзади и обнял за талию, прижимая к себе. Она почувствовала его возбуждение, когда он начал водить носом по ее шее и поднял руки к груди.
— Оставьте меня! — возмущенно воскликнула она.
— Смотри-ка, ей нравится, — съязвил он.
— Нравится? У меня от вас мурашки по коже, — ответила ему Женевьева.
— Правда? Так это здорово, милашка. Мне действительно хочется, чтобы тебя знобило от меня!
Она продолжала отбиваться от него, и вдруг Едж завопил от боли.
На поле боя появился Мартин Хейр: он держал Еджа за руку, заломив за спину, даже после того, как тот отпустил Женевьеву.
— Вы мерзкий червяк, Джо. Убирайтесь отсюда! Откуда ни возьмись возник Шмидт и открыл заднюю дверь. Хейр швырнул туда Еджа, и тот упал на одно колено. Он вскочил на ноги и повернулся с искаженным от злобы лицом:
— Я отплачу тебе за это, Хейр! А ты, ты, сука!..
Он поспешил прочь. Шмидт закрыл дверь.
— Он просто мина замедленного действия, сэр, так мне кажется.
— Я больше не мог его выносить. Ладно, сбегайте на корабль и найдите пару морских сапог для мисс Треванс.
— Цу бефель, герр капитан, — весело сказал Шмидт и вышел.
Женевьева все еще дрожала от возмущения.
— Морские сапоги? Зачем? — попробовала она отвлечься.
— Мы сходим прогуляться, — ответил Хейр, улыбаясь. — Соленый воздух, берег моря. Нет ничего лучше природы, она все ставит на свои места.
Мартин оказался прав. Они шли по узкой полоске берега за причалом, где залив расширялся, соединяясь с морем и устремляясь в него в водовороте белой пены и брызг, поднимавшихся высоко вверх.
Женевьева заметила:
— Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.
— Море смывает грязь. Еще когда я был совсем мальчиком и проводил каникулы у мыса Код, я плавал по морю, — сказал Хейр. — Неважно, как дела на берегу; даже если у тебя все плохо, ты оставляешь это за спиной, на суше.
— А ваша жена? — спросила Женевьева. — Она думает так же?
— Думала. — Ответил Мартин. — Она умерла от лейкемии в 1938-м.
— Я очень сожалею. — Она повернулась, засунув руки в карманы куртки Кригсмарин горохового цвета, которую для нее раздобыл Шмидт. — У вас есть дети?
— Это было невозможно. Она была слишком истощена. Боролась с этой проклятой болезнью с двадцати одного года. — Он улыбнулся: — Она оставила мне несколько самых лучших акварелей, которые я видел в жизни. Она была прекрасным художником.
Инстинктивно она взяла его за руку. Они обогнули мыс, и берег стал намного шире, изгибаясь вдоль линии скал.
— Мне кажется, для вас это была долгая война. Он отрицательно покачал головой:
— Да нет. Я веду ее день за днем и живу только сегодняшним днем. — Он улыбнулся, став внезапно необыкновенно привлекательным: — Я бы даже сказал, ночью. Ведь мы действуем в большинстве случаев именно ночью.
— Ну а потом, когда все кончится?
— Такого не будет. Я же сказал вам. Только сегодня.
— А Крэйг? Он думает так же?
— Вам он нравится, не так ли? — Он прижал ее руку к себе. — Не нужно. Нет никакой надежды. У таких людей, как я и Крэйг, нет будущего, так что нет будущего и у вас.
— Вы говорите ужасные вещи. — Она посмотрела ему в глаза. Хейр положил ей руки на плечи:
— Слушайте меня, Женевьева Треванс. Война, если в нее играть так, как играем мы с Крэйгом, очень напоминает поездку в Монако на выходной день для азартной игры. Вы должны помнить, что судьба всегда против вас. Контора выигрывает, вы проигрываете.
Она отшатнулась от него:
— Я не могу этого принять.
Но он не ответил, глядя куда-то за ее спину с кривой улыбкой на лице. Она повернулась и увидела в волнах прибоя человека в спасательном жилете. Хейр бросился к нему, и Женевьева последовала за ним, остановившись у воды. Хейр зашел по пояс в воду, ухватился за спасательный жилет и возвратился, вытащив тело за собой на берег.
— Он мертв? — крикнула она.
— Да, — кивнул Хейр.
Это был труп молодого человека в черной форме с немецким орлом на правой стороне груди, без обуви. У него были красивые волосы и тонкая бородка, глаза закрыты, как будто он спал. Он выглядел удивительно мирно. Хейр осмотрел тело и обнаружил бумажник, размокший в воде. Он достал оттуда удостоверение, настолько раскисшее, что оно расползалось в руках. Хейр прочел его и поднялся на ноги:
— Немецкий моряк. С подводной лодки. Имя — Альтрогге. Возраст — двадцать три года.
Чайка кинулась на них сверху, резко крикнула и улетела в сторону моря. Набежала волна. Женевьева заметила:
— Даже здесь, в таком тихом месте, война чувствуется во всем.
— Контора всегда выигрывает, помните об этом. — Он обнял ее. — Пошли назад, я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из экипажа занялся им.
Комната, в которой ее устроила Джулия Легран, была очень уютной. Там стояла кровать, на полу лежал китайский ковер, из сводчатого окна открывался прекрасный вид на сад.
Женевьева остановилась, глядя в окно, и Джулия обняла ее одной рукой, как это делал Хейр.
— Вам грустно, cherie?
— Этот парень на берегу, я не могу забыть его.
— Я знаю. — Джулия подошла к постели и расправила ее. — Эта война продолжается слишком долго, но у нас нет выбора. Для вас он просто мальчик, но для таких людей, как я… — Она пожала плечами. — Если бы вы видели, что боши сделали с моей страной… Поверьте мне, нацистов необходимо разбить. У нас нет выбора.
Дверь открылась, и вошел Крэйг Осборн:
— А, вот вы где.
— Вы даже не дали себе труда постучать в дверь, — возмутилась Женевьева. — Неужели у меня здесь никогда не будет покоя?
— Боюсь, что нет, — спокойно ответил он. — У нас ведь в запасе всего два полных дня, поэтому я решил, что мне следует познакомить вас с тем, что вас ждет. — Он сел на подоконник и закурил. — Самое главное, с этого момента мы говорим только по-французски. Чтобы вы восстановили привычку. Я буду помогать вам.
Он выглядел теперь совсем по-другому, в нем появилась какая-то жесткая настойчивость, и это раздражало Женевьеву.
— Вы уверены, что это так необходимо?
— Мне — нет, а вот вам — жизненно важно, — ответил он.
Джулия Легран положила ей руку на правое плечо и слегка надавила. Женевьева перешла на французский:
— Хорошо. Я к вашим услугам. Что дальше?
