— С пристрастием? — удивился я. — О, Боже, конечно нет! С пристрастием будет позже, если вы не расколетесь.
Мог же я тоже ходить в кино и смотреть те же фильмы, что и он!
Я поднял упавшую на пол сигарету, с отвращением понюхал ее и погасил в пепельнице.
Он с трудом поднялся на ноги и все еще не мог оправиться после падения. Его пошатывало. Но я не верил ни одному движению. Когда он снова заговорил, волчьего выражения как ни бывало. Решил проявить хладнокровие, как говорится, затишье перед бурей. Но знал этот старый затрепанный сценарий — впору идти в оперетту вместо кино.
— О чем вы хотите говорить? — спросил он.
— Для начала хочу поинтересоваться, что вы делали в моем номере? И кто вас подослал?
Он устало улыбнулся.
— Легавые уже пытались меня расколоть. К тому же, я знаю законы. Вы не сможете заставить меня говорить. У меня тоже есть права. И в законе об этом сказано…
— Закон остался по ту сторону двери! Здесь мы оба — вне закона! И ты это знаешь! В каждом из больших цивилизованных городов есть свои джунгли. И в этих джунглях — свои законы. Убить или быть убитым!
Возможно я допустил ошибку, вкладывая свои мысли ему в голову. Внезапно он нагнулся и попытался проскочить, у меня под рукой, в которой я держал пистолет, угодив при этом подбородком мне в колено. Боль была такой сильной, что от подобного удара он и сам должен был свалиться с копыт, однако он успел ухватиться за мою но у и это вывело нас обоих из равновесия. Пистолет вылетел у меня из руки, и мы покатились по полу, с энтузиазмом молотя друг друга. У этого типа хватало силенок, по у него было два недостатка: во-первых, регулярные упражнения с марихуаной притупили физическую ловкость, а, во- вторых, хоть он и обладал врожденной склонностью к запрещенным приемам борьбы, ему явно не доводилось, профессионально обучаться им и часто применять на практике. Вскоре мы снова оказались на ногах и моя левая рука выломила его правую куда-то в область лопаток.
Я завел руку немного повыше, и он вскрикнул, словно от сильной боли, что, вероятно, соответствовало действительности, ибо у него в плече что-то хрустнуло. Но чтобы быть совершенно уверенным, я повторил свой прием, противника затем вытолкнул на балкон и перегнул через перила с тем расчетом, чтобы его ноги оторвались от пола. Он повис над бездной, судорожно вцепившись в перила свободной рукой с таким отчаянием, будто от этого зависела жизнь, что в общем-то было недалеко от истины.
— Курильщик или посредник?
Он выплюпул грязное ругательство на голландском языке, но я голландский знаю, включая и те слова, которые знать не принято. Я зажал ему рот правой рукой, ибо звуки, которые он собирался издавать, были бы слышны даже сквозь грохот уличного движения, а мне не хотелось понапрасну тревожить граждан Амстердама.
Потом, немного ослабив хватку, я убрал руку со рта.
— Ну?
— Посредник… — не то прорыдал, не то прокаркал он. Я их продаю.
— Кто тебя подослал? Нет, нет, только не это…
— Решай, да поскорей! Когда они найдут на мостовой то, что от тебя останется, то подумают, что еще один наркоман хватил лишку и отправился в воздушное путешествие — прямо вниз!
— Но ведь это убийство?! — Он все еще плакал, но теперь его голос перешел в какой-то хриплый шепот. Возможно, высота вызывала у него головокружение. — Ведь вы не станете…
— Вот как? Говоришь, не стану? А знаешь ли ты, ублюдок, что сегодня ваши люди убили моего лучшего друга. Так что уничтожить подонка вроде тебя доставит мне огромное удовольствие! 70 футов — отличная высота! А самое главное — никаких признаков насильственной смерти. У тебя все равно не останется ни одной целой кости! 70 футов! Взгляни!
Я подтолкнул посредника еще немного, чтобы он получше узрел, что его ожидает.
— Будешь говорить, падаль?
Он издал какой-то хриплый гортанный звук, и я стянул его с перил и втолкнул в комнату. Потом снова спросил:
— Кто тебя подослал?
Я уже говорил, этот тип оказался сильным противником, но, видимо, я его недооценивал. Ведь он должен был испытать и смертельный страх, и боль. И, несомненно, он пережил всю эту гамму чувств, что, однако, не помешало ему внезапно вывернуться и вырваться из моих рук. От неожиданности я на миг растерялся. А он снова ринулся на меня. В руке сверкнул нож. Холодная сталь описала зловещую дугу в направлении моей груди. В нормальных условиях он неплохо бы со мной расправился, но условия были необычны — он не управлял своими реакциями и потерял чувство расстояния. Обеими руками я схватил и сжал его кисть, державшую нож, откинулся назад и, подставив ногу, рывком перебросил его через себя. Грохот падения потряс весь номер, да и соседние, наверное, тоже.
Я повернулся и вскочил на ноги, но можно было уже не торопиться. Он лежал на полу, головой к балкону. Я потянул за отворот куртки и увидел, что голова безвольно завалилась назад. Я опустил его на пол. Он был мертв, и это было совсем некстати — живой он, возможно, сообщил бы мне что-нибудь. Только по этой причине мне и было жаль, что все так произошло.
Осмотрев его карманы, я нашел много любопытных вещей, но для меня представляли интерес всего две: коробка, наполовину наполненная сигаретами с марихуаной, и пара листиков бумаги. На одном из них были буквы и цифры: МОО 144, на другом — два числа: 910020 и 2797. Все это мне ни о чем не говорило, но предполагая, что коридорный вряд ли носил бы с собой эти бумажки, не имей они для него никакого значения, я спрятал их в надежное местечко, предусмотренное моим понятливым портным — в маленький кармашек внутри правой брючины дюймов на шесть выше щиколотки.
Потом я уничтожил немногочисленные следы драки, взял пистолет убитого, вышел на балкон и, перегнувшись забросил его на левую сторону крыши.
Вернувшись в номер, я спустил окурок сигареты в унитаз, вымыл пепельницу и раскрыл все окна и двери, чтобы как можно скорее выветрить тошнотворный запах.
Потом я перетащил труп в маленькую переднюю и открыл дверь в коридор.
Там никого не было. Какое-то время я напряженно прислушивался, но не улавливал никаких звуков. Тогда я подошел к лифту, нажал на кнопку, дождался появлении кабины и, приоткрыв дверцу, сунул в щель спичечный коробок, чтобы никто не мог вызвать лифт. Затем я вернулся в номер, подтащил труп к лифту, открыл дверь и бесцеремонно втолкнул его в кабину. Дверь закрылась, но лифт не двинулся с места. Видимо, в этот момент он никому не требовался.
Я запер дверь своим ключом и вернулся к пожарном лестнице — теперь уже моему старому и верному другу. Никем не замеченный, я спустился вниз и направился к парадному входу в отель. Шарманщик как раз наигрывал Верди. Представляете, какой это был Верди?! Старик стоял ко мне спиной, когда я бросил в его банку гульден. Он обернулся, чтобы поблагодарить, губы раздвинулись в беззубой улыбке, но тут он увидел, что это я, и челюсть у него отвисла. Да оно и понятно, старик всего лишь мелкая сошка, и никто не потрудился уведомить его, что явился Шерман. Я дружески улыбнулся и прошел и холл отеля.
За столом регистрации, рядом с помощником управляющего сидела еще парочка служащих. Сам помощник смотрел и другую сторону. Я громко сказал:
— Пожалуйста, ключ от 616-го!
Помощник управляющего обернулся, и брови его поползли вверх, правда, не очень высоко. Затем он одарил меня своей радушной крокодильской улыбкой.
— Мистер Шерман? А я был уверен, что вы у себя в номере.
— Да нет, совершал моцион перед ужином. По старому английскому обычаю. Знаете, трудно отказываться от привычек.
— Конечно, конечно! — Он криво улыбнулся, будто в этом обычае было что-то предосудительное, и, убрав улыбку, позволил себе принять слегка озадаченное и насквозь фальшивое выражение.
— Только я что-то не заметил, как вы уходили.
— Нельзя же от вас требовать, чтобы вы обращали внимание на каждого постояльца? Это ведь
