портрет Мишеля Арона. В номере была напечатана семистраничная статья, посвященная его вкусам и привычкам. Диллон закурил еще одну сигарету и начал просматривать статью.
Был час ночи. Мэри Таннер сидела одна в комнате для посетителей, когда туда вошел профессор Анри Дюбуа. Он сгорбился и выглядел очень уставшим. Он опустился в кресло и закурил сигарету.
— Где Мартин? — спросил он.
— Кажется, единственный близкий родственник Анн-Мари — ее дед. Мартин пытается связаться с ним. Вы знаете его?
— Кто же его не знает, мадемуазель? Это один из самых богатых и могущественных промышленников Франции. Он очень стар. Думаю, ему исполнилось восемьдесят восемь. Однажды он был моим пациентом. В прошлом году с ним случился удар. Не думаю, что Мартин быстро доберется до него. Он живет в семейном поместье, Шато Веркор. Это в двадцати милях от Парижа.
Вошел Броснан, постаревший за эту ночь. Увидев Дюбуа, он встрепенулся и нетерпеливо спросил:
— Как она?
— Не буду обманывать, дружище. Не очень хорошо, даже плохо. Я сделал все, что мог. Теперь мы должны ждать.
— Могу я видеть ее?
— Подождите немного. Я скажу, когда это будет возможно.
— Вы остаетесь?
— Да, конечно, попытаюсь поспать пару часов на кушетке в своем кабинете. Вам удалось связаться с Пьером Оденом?
— Нет. Пришлось разговаривать с его секретарем Фурньером. Старик ведь прикован к коляске. Он теперь совсем как ребенок.
Дюбуа вздохнул:
— Я так и думал. Увидимся позже.
Когда он ушел, Мэри сказала:
— Вы тоже можете немного поспать.
Мартин мрачно улыбнулся:
— Я чувствую себя так, как будто вообще больше никогда не смогу уснуть. Ведь виноват-то во всем я.
Его лицо выражало отчаяние.
— Как вы можете так говорить?
— Кто я такой, вернее, кем я был? Если бы не мое прошлое, ничего подобного не произошло бы.
— Вы не можете обвинять себя, — возразила Мэри. — В жизни все не так.
На столе зазвонил телефон. Она сняла трубку, недолго поговорила и повернулась к Мартину.
— Это Фергюсон. — Она положила руку ему на плечо. — Пойдемте, ложитесь вот здесь. Просто закройте глаза. Я не уйду и сразу разбужу вас, как только придет доктор.
Неохотно он лег, закрыл глаза и сразу погрузился в тяжелый сон. Мэри Таннер села рядом, думая о своем и прислушиваясь к его спокойному дыханию.
После трех пришел Дюбуа. Как будто почувствовав его присутствие, Броснан мгновенно проснулся и сел.
— Что с ней?
— Она пришла в себя.
— Могу я ее видеть? — Броснан встал.
— Да, конечно.
Когда он двинулся к двери, Дюбуа взял его за руку.
— Мартин, дело плохо. Думаю, вам следует готовиться к самому худшему.
— Нет, — задохнулся Броснан. — Это невозможно!
Он побежал по коридору, открыл дверь ее палаты и вошел. Возле кровати сидела медсестра. Анн- Мари была очень бледна, голова обмотана бинтами, что делало ее похожей на молодую монашку.
— Я подожду за дверью, мсье, — сказала сестра и вышла.
Броснан сел, взял ее за руку, и Анн-Мари открыла глаза. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, потом вдруг узнала и улыбнулась.
— Мартин! Это ты?
— Кто же еще? — Он поцеловал ее руку.
Дверь приоткрылась, и в палату заглянул Дюбуа.
— Твои волосы. Они слишком длинные, до смешного длинные. — Она протянула руку, чтобы потрогать их. — Во Вьетнаме на болоте, когда вьетконговец собирался застрелить меня, ты появился из зарослей тростника, как средневековый воин. У тебя и тогда волосы были ужасно длинные, а на голове была повязка.
Она закрыла глаза.
— Отдохни теперь, не надо разговаривать, — сказал Броснан.
— Но я должна. — Анн-Мари опять открыла глаза. — Пусть он уйдет, Мартин. Обещай мне. Не делай этого. Я не хочу, чтобы ты опять стал тем, кем был раньше. — Она схватила его руку с поразительной силой. — Обещай мне.
— Даю тебе слово, — поклялся он.
Она опять устремила взгляд в потолок.
— Мой дорогой дикий ирландский мальчик. Я всегда любила тебя, Мартин, и никого больше.
Ее глаза медленно закрылись. Монитор, стоявший возле кровати, запищал. Через секунду Анри Дюбуа был ужа в палате.
— Подожди там, Мартин. — Он вытолкнул его в коридор и закрыл дверь.
Мэри стояла возле двери.
— Что, Мартин? — спросила она.
Он уставился на нее невидящими глазами. Открылась дверь палаты, и появился Дюбуа.
— Мне очень жаль, — произнес он. — Боюсь, что она умерла.
На барже зазвонил телефон. Диллон мгновенно проснулся.
— Боюсь, что она умерла, — сказал Макеев.
— Черт! — воскликнул Диллон. — Это не входило в мои планы.
— Что теперь? — спросил Макеев.
— Думаю, я уеду сегодня во второй половине дня. В создавшемся положении так лучше. Что с Ароном?
— Он будет ждать нас в одиннадцать часов.
— Хорошо. Он знает, что произошло?
— Нет.
— Пусть остается в неведении. Я встречусь с тобой за несколько минут до одиннадцати.
Он положил трубку на рычаг, откинулся на подушки. Анн-Мари Оден. Какая жалость. Он никогда не убивал женщин. Один-единственный раз, но та предательница… она заслужила это. С Анн-Мари произошел несчастный случай, но он мог предвещать неудачу, и Диллон беспокоился. Он загасил сигарету и попытался заснуть.
В начале одиннадцатого Мэри Таннер впустила Фергюсона и Арну в квартиру Броснана.
— Как он? — спросил бригадир.
— Он старается занять себя делом. Дед Анн-Мари болен, и Мартин уточняет детали похорон с его секретарем.
— Так скоро? — удивился Фергюсон.
— Завтра, в семейном склепе в Веркоре.
Она первой вошла в гостиную. Броснан стоял у окна, глядя в никуда. Он обернулся. Руки засунуты в
