ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

предержащим приходится делать неприятный и тревожный для многих из них вывод: сохранить либерально-космополитический режим не удастся без вовлечения в официозную политику проявлений общественного самосознания государствообразующего народа, который они предпочитают называть структурообразующим. Они именно вынуждены уступать давлению обстоятельств. По образу действий пропагандистских учреждений прорежимных СМИ видно, с каким трудом, с какой неохотой, с какими внутренними раздорами, шажок за шажком, словно они ступают по минному полю, им приходится признавать существенность подъёма русского самосознания для поддержания политической устойчивости в стране.

Обслуживающий коммерческий интерес либерализм, будучи принципиальным противником идеи независимого от влияния мирового спекулятивного капитала государства, боится укрепления политической власти посредством роста общественной сознательности и общественной самоорганизации государствообразующих этносов, что он доказывал всегда и везде в течение последних столетий. В конкретном случае с нынешней Россией он боится роста государственнического самосознания русских, которое представляет опасность для политических основ режима, для всего господствующего класса, каким он сложился за короткое время после начала буржуазной революции в 1989году. Сейчас власть предержащим кругам в России приходится решать не простую задачу. С одной стороны, искать способы укрепления защищающей их интересы собственности власти, что нельзя сделать без уступок патриотическим чувствам и настроениям государствообразующего этноса, то есть русских, которые встревожены вовсе не их проблемами, а происходящим распадом промышленной и военной мощи страны. А с другой стороны, подлаживать идущий от них, сверху, официозный патриотизм под космополитический либерализм, под либеральную конституцию режима. Достигается это прямо-таки иезуитскими вывертами, – русских сверху призывают к возрождению патриотических чувств, к жертвам ради России, ради либерального(sic!) государства, но при этом их настойчиво отчуждают от представлений о прямой связи своего исторического бытия с развитием государства, не позволяя допускать и мысли, что Россия их собственное государство. В официозных средствах массовой информации, в выступлениях уполномоченных на это чиновников ни разу не проскальзывает выражение 'государствообразующий этнос'; русским, в лучшем случае, разрешается быть лишь 'структурообразующим этносом' в пределах подчинённой либеральным свободам и правам человека идеологии имперского патриотизма.

Постепенно примиряясь с необходимостью использовать русский народный имперский патриотизм и православие, как традиционную мировоззренческую основу такого патриотизма, либералы на опыте убеждаются, что не так страшен чёрт, как они его себе представляли. У многих из них вызывает облегчение тот очевидный для русского теоретического национализма факт, что ни патриотизм, ни православие больше не являются подлинными идеологическими и политическими противниками режима, что они не способны возродить у русских самостоятельную волю к борьбе за политическую власть в стране. И одновременно, составляющие режим политические силы при каждом удобном случае выказывают враждебность на грани истерики к малейшим проявлениям русского мелкобуржуазного национализма, выдавая тем самым свою тревогу по поводу его неуклонного развития и своей неспособности его контролировать. Политическое наитие не подводит либералов, – русский народный патриотизм и русский городской национализм, действительно, ни одно и то же.

Объяснить различие между народным патриотизмом и городским национализмом либерализм не в силах, ибо либерализм так и не создал собственной теории общественного развития. На космополитических принципах абсолютных свобод и прав человека такую теорию создать невозможно в принципе, и в этом основная причина теоретической слабости либерализма, его мировоззренческой и политической ограниченности, его стремления к вытеснению науки из политической практики и к упрощению представлений о мировой истории до пошлости и вульгарного примитивизма. Либерализм в пропаганде всегда и везде скатывается до культивирования догм из смеси абсолютных свобод и прав человека, частной собственности и товарно-денежных отношений, к которым логически невнятно приспосабливаются идеи общества и государства, словно латаются прорехи на скверно сшитом костюме.

Всякое действительно существовавшее и существующее общество чуждо космополитизму. Оно, такое общество, исторически и этнически конкретно, и общие закономерности развития проявляются у каждого общества через многообразие самобытных особенностей общественного бытия, которые складываются под воздействием географического места проживания, окружающей природы, определяются архетипами родоплеменных отношений конкретных этносов и рас и т.д. Так что правящие круги господствующего в России режима обречены на отсутствие определённости в своём отношении к русскому вопросу. Они будут раскрывать русскому патриотизму объятия, ибо этот патриотизм больше не в состоянии ставить вопрос о русской народной общественной власти, которая основывалась на общинных отношениях в русских деревне, селе, станице и которая разрушилось советским раскрестьяниванием государствообразующего этноса. И они же будут шарахаться от проявлений русского мелкобуржуазного (или правильнее было бы сказать, городского) национализма, который ясно и конкретно требует включать в повестку дня российской политики обсуждение вопроса о становлении нового русского общественного бытия, а именно, о политически направляемом процессе становления русской городской нации, выстраивающей национальную общественную власть.

На нынешнем этапе буржуазной революции главная проблема российской политики заключается в том, что режим диктатуры коммерческого интереса больше не может предлагать обоснованную цель развитию страны. Позорный провал всех попыток разработать хоть какую-нибудь 'национальную доктрину' доказывает это с предельной убедительностью. Причина тому в следующем обстоятельстве. Народно-земледельческое патриотическое самосознание русских объективно отмирает в ходе буржуазной революции, отмирают патриотические представления о трудовой этике, общественной нравственности и смысле общественного существования; и на основе разлагающейся традиции патриотического самосознания нельзя осуществить поворот России к требующему высокой социальной культуры общественных отношений промышленному цивилизованному капитализму, добиться выхода из экономического кризиса и состояния распада промышленного производства в стране, а потому опора на патриотизм не может быть долгосрочным основанием политической устойчивости власти. И только русский городской национализм, по мере роста своего теоретического и политического становления, способен предлагать и осуществлять меры по выходу страны из общегосударственного кризиса, но обязательно через революционное свержение господствующего режима, через смену господствующего класса. Поэтому между нынешним режимом диктатуры коммерческого интереса и нарождающимся русским политическим национализмом, который призван бороться за исторически наследующую этому режиму политическую систему, систему национального государства, нет, и не может быть никакого взаимодействия, наоборот, объективно вызревает их непримиримое противоборство за всю полноту власти.

То есть, нынешняя российская политика столкнулась с проблемой неизбежности новой смены господствующего класса, которой нынешний господствующий класс не желает ни в коем случае. Класс этот боится любого теоретического анализа происходящего в стране с позиции закономерностей исторических событий, анализа, предрекающего ему неотвратимую гибель, а потому поощряет либеральную деинтеллектуализацию политики и тактическое балансирование своей исполнительной власти ради сохранения текущего господства любой ценой, любыми средствами. Но деинтеллектуализация политики, отсутствие у режима исторического целеполагания, в свою очередь, влекут за собой деинтеллектуализацию во всех остальных сферах человеческих отношений в стране, в том числе в армии, в ВПК, в науке, в культуре и так далее, то есть в том, что определяется понятием 'политическая надстройка'.

Именно со стремления разобраться в происходящем, внести в него смысл и интеллектуальное содержание, найти стратегию государственному развитию страны русский политический национализм зародился в России в начале 90-х и стал входить в политическую борьбу, как противник режима и либерализма. Как раз этим качеством он доказывает свою огромную историческую перспективу и неизбежность своей политической победы. И чем логически убедительнее он будет показывать это качество, тем организованнее и тем меньшими жертвами он добьётся политической победы и повернёт Россию к новой эпохе её исторического развития.